— Hex пан муви, як змерли тэ люди, — обратилась она ко мне почему-то по-польски.
Священники внимательно смотрели на меня.
— Я не видел, — хрипловато ответил я. — Когда я приехал, они уже были мертвые. Их убили.
— Кто их забил?
— Не знаю.
— Яки ест конфессии млода паненка?
— Пожалуй, католичка, — сказал я, подумав.
— Добже, — ответила монашка и что-то сказала священникам по-немецки.
Те согласно кивнули. Больше они ни о чем меня не спросили, кажется, и в самом деле все это было для них обычным делом. Они пошли к алтарю, перед которым стояли три гроба. Я прошел следом. В крайнем из гробов, чем-то прикрытая до подбородка, лежала Франя.
Небольшая группка людей, что была в кирхе, начала отпевание. Я не понимал слов, но очень трогательная мелодия сразу стала выворачивать душу, и я боялся не сдержаться, заплакать. Слезы застилали глаза, я едва удерживал их. Удивительно, но в кирхе никто не плакал, лишь пели слаженно и самозабвенно, словно в молитвенном экстазе. Звуки ангельского хорала печально витали под темными сводами кирхи. Может, это были последние похороны. Злые силы войны добирали свои недостающие жертвы.
Когда стали закрывать гробы, я подался ближе, но опоздал и уже не увидел Франи, — черная крышка гроба навсегда скрыла ее от меня. Все же мужчин тут было немного, гробы выносили по одному. Как только подняли гроб с Франей, я тоже подставил плечо. Гроб был не тяжелый, разве что немного великоват для маленького тела Франи. Наверно, потому на ходу мне почудилось, что она там шевелится. Но шевелилась, наверно, от наших несогласованных шагов. Мы обошли кирху и красной гравийной дорожкой направились в дальний конец кладбища. Возле каменной стены в самом углу было выкопано несколько могил, где упокоились те, кого отпели раньше. Из последних могил еще взлетал вверх грунт, это заканчивали свою работу могильщики. Одним из них был немой в синем берете, с которым мы привезли убитых. Франин гроб поставили на холмик земли рядом, и мужчины вернулись к кирхе за двумя остальными. Немного помедлив, я пошел следом.
Когда все гробы были вынесены, священник с крестом в руках произнес свою коротенькую проповедь, все начали креститься. Я также перекрестился. Затем трижды перекрестил гроб Франи. Гробовщики на веревках быстро и ловко опустили его в могилу.
Ну вот и все.
Как опускали Шарфов, я уже не смотрел. Я закапывал Франю. Бросал и бросал лопатой землю на черную крышку гроба. Как только крышка скрылась под ней, немного передохнул и стал бросать снова, пока не засыпал могилу. Из оставшейся земли сделал коротенький, словно детский, холмик — как раз в рост Франи. Заплаканная женщина в черной шали издали молча перекрестила меня. Что ж, спасибо тебе, добрая австрийка, подумал я. И пухом тебе австрийская земля, милая моя землячка.