Из ближайшей машины вылез Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Пастухов, оценил моё "явление" и первым шагнул с протянутой рукой. Резко прибавив в движении, я подскочил к нему и максимально "уважительно" пожал начальственную длань.
Из других машин повылазило остальное комсомольское начальство и, на пару минут, я оказался в окружении "комсомольских вожаков". Все они были невыспавшиеся, нервничали и старались "бодро" улыбаться.
Пастухов замер на месте и задумчиво рассматривал КДС, как-будто, видел его впервые.
- Всё будет хорошо... На последних репетициях никто уже не ошибался... - я зачем-то счел необходимым его подбодрить.
- Заметно, что нервничаю?! - вздрогнул от моих слов и следом засмеялся Борис.
- Нет... - я пожал плечами, - но должны были бы... по идее...
- А я и нервничаю!
Теперь уже смеялись все.
Пастухов приобнял меня за плечи и мы, общей группой двинулись ко входу во Дворец.
***
Самого Заседания я не видел. В нашу гримерку, а сегодня меня разместили вместе с Лещенко и Кобзоном, доносились только какие-то глухие звуки музыки и невнятные голоса выступающих. Поздоровались "мэтры" нормально, не сквозь зубы, но до общения с "наглецом" не снизошли.
Я "кемарил" в кресле, а певцы негромко общались между собой, перемывая кому-то кости. Так продолжалось, примерно, минут сорок, пока по внутренней трансляции женский голос не объявил:
- Кобзон, Лещенко, Селезнев - готовность 10 минут...
Первые двое, из перечисленных, встали и неспешно стали переодеваться в концертные костюмы, висевшие на вешалках. Я тоже подорвался: скинул джинсу с кроссовками и быстро натянул белую рубашку, синий галстук и школьную форму. Втиснул ноги в новые черные туфли, причесался перед зеркалом и, с чувством выполненного долга, направился обратно к креслу.
- Не советую садиться... - в никуда произнес Лещенко, - помнёшься...
- Спасибо... - прислонился к стене и принялся ждать.
Динамик в гримерке снова ожил:
- Кобзон, Лещенко, Селезнев - пройдите к выпускающему режиссеру...
"Выпускающим" оказалась бодрая энергичная женщина средних лет, которая тут же передала нас в руки гримеров. Те быстрыми профессиональными движениями укутали всех троих в темные пелерины и кисточками принялись наносить на лицо пудру.
- Чтобы в телевизоре не бликовало, - не дожидаясь вопроса, пояснила "мой" гример.
- Кобзон, Лещенко, Селезнев на выход!.. - это уже без всякого динамика, сама "выпускающая" - голосом.
Под ложечкой засосало. Из ниоткуда возникла устойчивая мысль, что в туалет можно было бы сходить и еще раз.
Мы стояли за кулисами у самого края сцены. Перед нами были только сама "выпускающая" и двое молодых мужчин в серых костюмах.