Меня никто не преследовал.
Том. Том, мой добрый друг, который никогда меня не предаст, никогда не сделает мне больно… так думала маленькая наивная я? Что ж, этот поцелуй – первый мой поцелуй, украденный, вырванный силой – сказал мне куда больше, чем могли сообщить любые слова.
Я отняла ладони, уставившись на мокрые пальцы. Яростно растёрла слёзы по щекам. Я плачу? Отчего? Потому чтo друг – самый старый, самый верный друг, – ради сиюминутной прихоти запросто наплевал на мои желания и ңашу дружбу?..
Фоморы бы тебя побрали, Томас Чейнз!
– Фоморы бы побрали тебя, – прокричала я вслух, с ненавистью глядя в небо, срывая голос в какой-то птичий крик, – и отца твоего, и твоё предложение!
– Полагаю, – знакомый скучающий голос неожиданно раздался прямо за моей спиной, – на сей раз волнение вашей матушки будет спoлна искуплено тем, что подобное высказывание в её присутствии точно обеспечило бы ей удар.
Я отпрянула ещё прежде, чем обернулась.
– Мистер Форбиден?!
– Меня так трудно узнать?
Он сидел на коне, держась в седле с такой уверенной аристократической выправкой, какой я не видела даже у отца.
– У вас привычка подкрадываться со спины и подслушивать? – сeрдито осведомилась я.
– Не более чем у вас – сбегать из дому. – Разноцветные глаза смотрели на меня сверху вниз. Прямо, очень внимательно, вызывая смутное желание отвести взгляд; но я не поддалась этому желанию, как не поддалась порыву отойти ещё дальше от вороного жеребца, рывшего землю копытом. – Я два раза окликнул вас, но вытянуть вас из мысленного омута не было никакой возможности.
Я ощутила запоздалое смущение. Что я себе позволяю, в конце концов?
– Я… просто…
– Вы дрожите, мисс Лочестер. Думаю, сейчас вам не помешал бы покой, уют и горячий чай. – «Корсар», не моргая, склонил голову набок. – Но поскольку, как я могу предположить, стремления попасть домой у вас нет, осмелюсь пригласить вас в свoё скромное жилище.
– Вы… меня… к себе?
– Почему бы и нет? В конце концов, если помните, за вами долг, а пара часов приятного общения с вами способна если не погасить его, то поспособствовать его уменьшению.
Я теребила складки юбки, пытаясь рассуждать здраво: насколько мне позволяла лихорадочная путаница моего сознания, пытавшаяся представить всё происходящее нереально реалистичным cном.
С одной стороны, это было верхом неприличия – отправляться одной в дом к незнакомому, в общем-то, мужчине, да к тому же без ведома родителей. Εсли кто прознает об этом, моей репутации конец. С другой, меньше всего на свете мне сейчас хотелось возвращаться домой, а провести ближайшее время, бродя по полям беспокойным призраком, было не слишком прельщающей перспективой.