Нет, я не питала иллюзий. Они сказали, что убьют меня, если я буду кричать, – но раз я видела их, всех четверых, из этого леса я в любом случае не уйду. Бежавшим и пойманным каторжникам оставалась лишь одна дорога: на виселицу.
Как только они получат от меня, что хотят, мне не жить.
– Ты пришла из того чёрного замка,который за лесом?
Я не сразу сообразила, что речь о Хепберн-парке.
– Да.
– Кто там живёт? Много народа?
– Один джентльмен. Да, у него много прислуги. И десяток гостей.
– Не, не полезем, – сплюнул один.
– Город, деревня поблизости есть? – деловито продолжил допрашивающий.
– Деревня. Она называется Хэйл. При выходе из леса дорога, если всё время идти по ней прямо, придёте туда. – Я постаралась взглянуть в маслянистые глаза каторжника твёрдо, но получилось скорее отчаянно. – Слушайте, вам нет нужды никого грабить или убивать. Отпустите меня, и я принесу вам всё, что нужно.
Ответом мне сновa был смех. И мне явно удалось рассмешить каторжников успешнее, чем их товарищу до того: они прямо-таки залились хoхотом, даже забыв об осторожности, а на мои щёки брызнула слюна изо рта стоявшего прямо передо мной.
Глупо было ожидать,что они мне поверят. Я бы на их месте тоже себе не поверила. С моей стороны было бы куда логичнее не вернуться, а вдобавок ещё натравить на них стражников.
И пусть даже я искренне готова была дать им то, что им требуется, в обмен на жизнь и свободу, – чем я смогу это доказать?
– Я не вру. Честное слово! – выпалила я, пытаясь перекричать этот смех, почему-то напомнивший мне о тявканье гиен; я никогда его не слышала, но по книгам представляла именно так. Тело напряглось, готовое в любой момент вырваться из державших меня рук, от смеха немного ослабших, и бежать. – Если вам нужна еда, дėньги и одежда, я принесу их и не скажу о вас никому, клянусь! Я не знаю, за что вас осудили, быть может, вы отбывали наказание незаслуженно, так что если вам удалось сбежать, я не собираюсь…
Звук выстрела раздался почти одновременно с тем, как державший меня странно дёрнулся. Смех, гоготавший над ухом, мигом захлебнулся, хохот остальных – с опозданием в секунду. Этой секунды хватило, чтобы я, не устояв на ногах, упала наземь вместе с тем, кто держал меня. Резко вырвавшись из безвольно обвисших рук каторжника, зачем-то повернулась,чтобы взглянуть в его лицо.
Дыра в его лбу – прямо между глаз, широко и удивлённо открытых – была такой маленькой и аккуратной, что скорее ңапоминала красные точки, какие рисуют себе индианки, чем след от пули.