Ремешки дешёвых сандалий натирают ногу, и я мечтаю о часе, когда доберусь до постоялого двора и куплю ослика, мула или даже коня. Надеюсь, украденных денег хватить хоть на что-нибудь. А если сильно повезёт, семья земледельцев меня подвезёт (с одним мужчиной я ехать не осмелюсь).
Иду, старательно прислушиваясь, не зацокают ли копыта, не разнесётся ли по полям командный клич стражников. Вокруг спокойно. Слишком спокойно. Мысли невольно откатываются назад, к тому, как я бежала сквозь затхлый мокрый воздух тоннеля, а в спину ударил страшный, предсмертный вой, и после этого голос неведомого спасителя стих.
Кто мне помог?
Зачем?
Его ли захлёбывающийся вой я слышала в темноте?
Не было ли моим долгом помочь спасителю?
Сомнения, вопросы — это всё лишнее, когда главная цель — добраться до дома и спасти родных от гнева Императора или его сына.
Иду.
С каждой минутой воздух становится горячее. Сладковатый запах виноградных листьев пьянит. Ноги тяжелеют, но я упорно иду вперёд.
Надеюсь, преследователи уверены, что я до сих пор в столице.
Надеюсь, хватит сил дойти до постоялого двора.
Иду.
Иду.
Волочу ноги.
Во рту сухо.
Язык распухает от жажды.
К потной коже липнет пыльца.
Иду.
Должна двигаться.
Перед глазами плывёт.
«Двигайся, двигайся… вперёд».
Мешочек с деньгами, привешенный на шнурке между грудями, тянет к земле, точно глыба.
Больше всего на свете хочется свалиться под куст и дать отдых гудящим ногам, но понимаю, стоит сесть — усну. Не хватит сил подняться.
И я бреду, запинаясь о сорняки и отростки лоз.
Пот стекает по вискам и спине, жжёт подмышками.
Бреду, зажмурившись, и оплавленный жарой разум рисует на веках лицо Императора.
Убила?
Ранила?
Что я натворила…
Лучше не думать об этом.
Думать только о цели.
Воспоминание об истошном крике в старом городе толкают вперёд.
Виноградные поля тянутся бесконечно, я ненавижу их — и благодарю за укрытие.
Двигаюсь, потрясённая тем, что ещё могу передвигать натёртые ноги.
Глубоко за полдень я вынуждена снять сандалии и, сцепив ремешками, повесить на плечо.
Земля тёплая, сухие травинки и колючие травы впиваются в стопы, изнеженные годами городской жизни. Но я слишком устала, чтобы всерьёз обращать на это внимание.
Надо идти.
И я иду.
Солнце тоже идёт по небосклону, тот медленно меняет цвет.
Слишком медленно.
Мир превращается в смазанные тени, только через пару сотен шагов, оказавшись перед деревом, я осознаю, что вышла с виноградника.
Поворачиваюсь: оказывается, я прошла сквозь калитку в изгороди из прутьев.
Передо мной начинается редкий лесок.
Тракта не видно.
Где-то тихо журчит вода.