Но страшнее русской зимы были летучие отряды русских, состоявшие в своём большинстве из казачьих частей. Они почти беспрерывно кружили вокруг отступающих, внезапно налетали на французские колонны, сметали их с пути, загоняли в леса, где нередко таились партизаны близлежащих деревень.
После сражения у Красного генерал Раевский занемог. Два дня он крепился, не поддавался болезни, но она всё же одолела его.
— Вам бы отлежаться, — советовали ближайшие помощники Николая Николаевича. — Надобно сообщить светлейшему. Он распорядится…
— Не сметь! — возражал генерал. — Не тот час, чтобы беспокоить Михаила Илларионовича по пустякам. Всё пройдёт.
А потом ему доставили почту, в том числе и от любезного дядюшки, графа Александра Николаевича Самойлова. Привыкший к точности и исполнительности, он в тот же вечер написал ответ. В нём сообщил о ратных делах и, между прочим, прописал о своём недомогании. Наутро он вручил конверт фельдъегерю, приказав не медлить с доставкой.
— Как можно, ваше высокопревосходительство! Доставим без задержки, — отвечал седовласый унтер.
Но болезнь у генерала Раевского не проходила, и, узнав о ней, главнокомандующий распорядился направить к больному армейского доктора Виллие.
— Постарайтесь поставить его на ноги как можно скорей, — потребовал он. — Такой генерал сейчас дороже золота.
Вместе с Виллие поехал и генерал Бороздин. Они застали Николая Николаевича лежащим в жару. Тепла в уцелевшей избе не было, сквозило.
— Свалила, проклятая, — с виноватой улыбкой сказал больной.
На его лице выступил нездоровый румянец, ко лбу колечками липли волосы.
— Чему быть, того не миновать, — успокоил его доктор. — Все под Богом ходим.
Осмотрев больного, он заключил:
— Неделю, а может, полторы придётся полежать под присмотром. Собирайтесь, поедем…
— Куда? А отряд?
— А вот Михаил Иванович его примет, — кивнул доктор на Бороздина. — Так приказал главнокомандующий.
— Ладно, — тяжко вздохнул Николай Николаевич. — Сейчас созову начальство…
— Никаких собраний! Передавайте командование — и дело с концом, — запротестовал доктор.
Появился Мирошников. Он тоже принял сторону Виллие:
— Всё, что надобно будет, я разъясню, а вам нужно скорей избавиться от хвори.
На больного натянули полушубок, валенки, запахнули ещё и бурку. В карету с ним сел Виллие. Сопровождала их охрана из казаков.
Они выбрали путь в объезд главной дороги. Кони шли резво, легко скользили полозья кареты, под ними безумолчно шуршал снег. Не проехали и половину пути, когда ездовой вдруг затормозил. Отворив дверцу, он тревожно сообщил: