— Почему ты играешь в темноте?
— Не включайте свет, — немного поспешно ответила я и все-таки обернулась.
Он стоял в чуть мерцающей зелени, и лунная дорожка освещала его лицо. Слишком красивое. А фигура! Нереально встретить такого на улице.
Олег все-таки качок, и сильно уступает в пластичности и легкости движений. Я выдохнула: и во всем другом тоже уступает…
— Что это за песня?
— Моя старая… — почему-то я засмущалась, и говорить об этом расхотелось.
Не для него я играла, а для себя и луны.
— Красиво, — опять похвалил меня мужчина и подошел ближе.
— Ничего не красиво, — возразила я, — всего-то пару аккордов помню. Но иногда мне нравится играть, это как способ раскрыть свою душу, вылить из нее то, что накопилось.
— И стихи красивые, — продолжал мужчина.
— Хватит! Перестаньте! Вы меня смущаете! — я отмахнулась и привстала с табуретки, — Вы наверняка лучше меня играете. Рояль ваш?
— Мой. Только мы договаривались на ты.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Некоторое время собиралась с мыслями, а потом все-таки попросила:
— Тогда сыграй, пожалуйста.
Он слегка улыбнулся и сел на табуретку.
Мне стало очень любопытно, что такое может сыграть этот идеальный мужчина?
Я встала за левым плечом, спросила:
— Свет включить?
— Не надо.
Полилась мелодия. Краси-ивая. Бешеные аккорды сменяли друг друга и рвались лавиной переживаний прямо в душу.
Меня охватили эмоции, забытые и неоправдавшиеся ожидания, мечты, сны и многое другое.
Вот я стою в восторге и понимаю, что мне выпало огромное счастье стать матерью, и уже не важно, кто отец ребенка. Или вот я с упоением люблю Марка (в этот момент почему-то стираются все лицемерные условности, и я осознаю, что влюбилась до чертиков и, кажется, до гробовой доски). Или вот теперь я мечтаю стать художницей, долгими ночами, пока малышка спит (почему, кстати, малышка?!!!) рисую натюрморты, делаю эскизы, занимаюсь творчеством, и открываю свою выставку!
Последний аккорд оставил меня на впечатлении от выставки и подаренных цветов, и я выдохнула.
Музыка прекратилась, а я все еще стояла там, в зале, с приветственным огромным букетом алых роз.
— Лиза… — негромкий голос Марка вызвал море мурашек, и я невольно очнулась.
— Да… Что вы хотели?
Он посмотрел на меня долгим взглядом, и в полумраке это выглядело очень интимно. И тут до меня дошло: я говорила ему «Ты».
Интимное, очень личное «ты».
Он повернулся на крутящемся табурете и, быстро приобняв за талию, притянул к себе. Его голова оставалась на уровне живота, и это было так близко… Так непривычно, что я задохнулась от смущения.