Пианист свалился со своего табурета и шустро скользнул под рояль.
Трос лопнул, и хрустальная громада люстры с музыкальным звоном обрушилась на сцену. Хрустальные подвески осыпали сцену сверкающим дождем.
Часть их упала на певицу, пронзив ее сотнями сверкающих стрел, которые тут же окрасились разными оттенками красного. Маркизова дико вскрикнула и упала на пол. Ее тут же покрыла груда сверкающих осколков. Певица вздрогнула и замерла навсегда.
В разных концах зала послышались крики, но это были крики ужаса, а не боли: никто, кроме Маркизовой, не пострадал.
Лола смотрела на сцену круглыми от ужаса глазами. Схватив Леню за руку, она повторяла что-то бессвязное и бессмысленное. Прислушавшись, маркиз расслышал ее бормотание:
— Уле… таю… таю… улетаю…
Леня встряхнул Лолу, а когда это не подействовало, залепил ей довольно чувствительную пощечину.
Лола встряхнула головой, и в ее глазах проступило осмысленное выражение.
— Ужас какой! — проговорила она наконец.
— Совершенно с тобой согласен! — отозвался Маркиз. — И знаешь что? Нужно немедленно отсюда уходить!
— Уходить? — переспросила Лола, которая еще не вполне пришла в себя.
— Разумеется, уходить, причем как можно быстрее! Скоро сюда заявится полиция, начнет всех опрашивать, снимать показания, и мы все застрянем до утра! Я уж не говорю о том, что нам с тобой ни к чему попадать в поле зрения правоохранительных органов. Да и вообще — что теперь здесь делать? Аппетит у меня пропал, а песню мы уже послушали.
Лола взглянула на него диким взглядом и неуверенно поднялась со стула. Но тут же плюхнулась обратно, потому что, как выяснилось, ноги ее не держали.
— Леня, я не могу… — жалобно сказала она.
Маркиз хотел рявкнуть, чтобы немедленно прекратила капризничать, нашла тоже время, но, взглянув на Лолу, смягчился. Губы подруги дрожали — вот-вот расплачется, причем не напоказ. И то сказать, сцена выглядела ужасно. Погребенную под осколками люстры несчастную певицу не было видно, зато оттуда вытекали красные ручейки. Цветовой эффект, конечно, был поразительный, если не учитывать, что там, под осколками, живой человек. Точнее, уже мертвый.
— Соберись, Лолка, нам действительно нужно идти, — Маркиз бросил на стол купюру и пошел к выходу, волоча за собой Лолу, которая вяло перебирала ногами.
Перед входом их хотел было остановить охранник, но Леня сунул ему в руку еще одну купюру, и секьюрити поразил внезапный приступ слепоглухонемоты.
Когда компаньоны выскользнули на улицу, за ними уже устремился ручеек посетителей — тех, которые оказались посообразительнее. Остальных опомнившаяся охрана блокировала в зале, а то вообще без свидетелей остаться можно.