За два месяца, последовавшие за нашей первой встречей, отец Джонатан просветил меня, наглядно показав, как функционирует его особенное министерство, и открыв передо мной тайны магических мест Рима, которые мы вместе осматривали (у меня то и дело захватывало дух) и которые я описал в романе. Он читал мне лекции обо всем на свете, знания его простирались от криминальных случаев до искусства, архитектуры, истории, вплоть до происхождения фосфоресцирующего лака.
Что до вопросов веры и религии, он с добродушной терпимостью относился к моим недоумениям и охотно вступал со мной в открытую дискуссию. К концу нашего общения я осознал, что невольно проделал некий духовный путь, и это помогло мне понять, как лучше построить мое повествование.
В современном обществе над духовной жизнью часто подшучивают, или считают, что она подходит только для необразованных масс, или же сводят к практикам new age.[16] Люди попросту утратили способность к элементарному различению добра и зла. В результате они уступили Бога интегралистам, экстремистам, карикатуристам (ведь фанатики атеизма не так уж и отличаются от религиозных фанатиков).
Вот почему люди потеряли способность заглянуть в себя и за пределами категорий этики и морали – тем более такого произвольного понятия, как «политическая корректность», – найти исконную дихотомию, которая позволяет определять и оценивать любой поступок.
Добро и зло, инь и ян.
В один прекрасный день отец Джонатан сообщил мне, что теперь я готов рассказать мою историю, пожелал мне «оставаться всегда на стороне света» и распрощался, пообещав, что мы еще свидимся. До сих пор этого не произошло. Я искал его, но безуспешно и надеюсь, что этот роман сведет нас снова. Хотя что-то заставляет меня подозревать, что этого не случится, ибо все, что мы должны были сказать друг другу, было уже сказано.
Вторая встреча была с N. N., жившим в девятнадцатом – начале двадцатого века.
Первый (и до сих пор единственный) серийный убийца-трансформист в истории представляет собой один из самых интересных случаев в криминологии.
N. N. – не инициалы, а сокращенное латинское Nomen Nescio,[17] которым принято обозначать людей, чью личность невозможно идентифицировать (в англосаксонском мире этому соответствует вымышленное имя John Doe).
В 1916 году труп мужчины возрастом около тридцати пяти лет был найден на берегу моря близ Остенде в Бельгии. Мужчина захлебнулся и утонул. По одежде и документам можно было предположить, что это государственный служащий из Ливерпуля, пропавший без вести два года назад. Когда местные власти предъявили тело родственникам, специально прибывшим из Англии, те его не опознали, настаивая на том, что произошла ошибка.