В студию вошла высокая длинноногая девушка в красной короткой кофте и настолько узких джинсах, что непонятно было, каким образом их можно надеть на себя, а уж как перемещаться в них — совсем непонятно. Длинные черные волосы, брови вразлет, никакой косметики. Взгляд — открытый и прямой, наверное, и характер такой. В руках — пластиковый пакет, который она, пройдя через студию, положила рядом с холодильником.
— Что ты, Пат! Будь осторожна в вопросах. Мой гость, во‑первых, полицейский, а во‑вторых, из страны, где таких вопросов не любят.
— Не могу согласиться с вашим отцом, — произнес Потемкин, вставая. — Во‑первых, я не из полиции, а из совершенно другой организации. Во‑вторых, хоть это звучит нескромно, статус у меня международный, поэтому прошу относиться ко мне соответственно.
Патимат (Олег запомнил это необычное для Америки имя по рассказам О’Рэйли) глядела на него прямо и не торопилась отводить глаза.
— Вы что, допрашиваете папу?
— Мы беседуем. — Олег тоже не отвел взгляда, и через несколько мгновений это стало напоминать игру в гляделки… Олег прекратил поединок первым.
— Вам надо поесть, пока завтрак горячий, — сказал он Леборну нейтрально. — А я пока, если не возражаете, поброжу по мастерской, посмотрю на ваши работы.
— Смотреть тут особенно не на что, — буркнул Леборн, усаживаясь за стол, но чувствовалось, что ему приятно. — Да, — спохватился он, — я же вас не познакомил.
— Алек Потемкин, — поклонился Олег.
— Патимат Леборн. — Девушка без колебаний протянула руку. Кисть была сухая, узкая, сильная.
— Это так трогательно, что вы носите отцу завтрак…
— Я вообще стараюсь делать в жизни именно то, что мне хочется, — парировала Патимат с некоторым вызовом. — То, что вы видели, — один из частных случаев. Кстати, в это время у папы в мастерской обычно никого не бывает, поэтому никто из знакомых об этой моей привычке не осведомлен. Это наше семейное дело.
— Считайте, что и я ничего не видел, — сказал Олег негромко. — Не буду вас отвлекать, иду бродить…
Он и впрямь отошел в дальний угол студии и стал разглядывать прислоненные к стене картины. В большинстве это были портреты. Главным образом портреты того типа, о котором вчера вычитал Потемкин в полученной информации, того типа, для которого работал Джон Линк, — беллетризованные, так сказать. Руку Леборна легко было узнать — решительные мазки, смелое смешение красок.
Просмотрев несколько холстов, Олег про себя решил, что ему все же больше нравятся портреты традиционные, кабинетные… Там Леборн, с точки зрения Потемкина, достигал наибольшей выразительности.