. И это было еще прекраснее.
* * *
Когда мы покидали Святилище, лучи заходящего солнца в последний раз коснулись земли и погасли. Сразу стало прохладно: дневное тепло уступило место свежему морскому ветру, который пронесся над островами, над Брансуиком и достиг, наконец, Бычьего болота. Мы, однако, добрались до дома еще до того, как кто-нибудь из нас успел замерзнуть по-настоящему – даже Томми не куталась в свою толстовку и только накинула на голову капюшон.
В доме звонил телефон, и дядя снял трубку.
– Это Мэнди, – сказал он, поворачиваясь к тете Лорне. – Она едет сюда и с ней – еще кое-кто.
Минут через двадцать на нашей подъездной дорожке действительно появилась служебная «Тойота» Мэнди, за которой следовал потрепанный синий микроавтобус. Пока Мэнди парковалась перед крыльцом, автобус ожидал в отдалении, но как только она выбралась из салона, двинулся вперед и тоже начал разворачиваться.
Поднявшись на веранду, Мэнди дружески кивнула Майки.
– Я слышала, тетя Лорна испекла в честь твоего дня рождения отличный пирог. Можно мне тоже кусочек?
Мальчик кивнул и скрылся в кухне. Как только дверь за ним закрылась, Мэнди повернулась к нам, и ее лицо снова стало непроницаемым, как у хорошего игрока в покер.
– Вы, наверное, видели официальные листовки Департамента охраны детства, которые кладут в почтовые ящики? – спросила она. – Если речь идет о розысках ребенка, который пропал достаточно давно, на листовках иногда помещают не только снимок, где он изображен на момент исчезновения, но и фоторобот, который учитывает возможные возрастные изменения и изготавливается с помощью специальной компьютерной программы. – С этими словами Мэнди достала из кармана несколько таких листовок и, передав их нам, показала на синий фургон. – Эта леди приехала из Тампы. Она увидела наши объявления в одной из газет Майами. Лет шесть назад ее сына похитили, и она считает, что это может быть наш Бадди.
Томми, которая, завернувшись в одеяло, сидела в одной из качалок, поднялась и заглянула дяде через плечо. Я тоже посмотрел на листовку – на компьютерный портрет пропавшего шесть лет назад ребенка. Если Майки и был на него похож, то очень отдаленно.
– Откуда она знает, что это ее сын? То есть почему она так уверена в этом? – спросил я.
За кухонной дверью послышались шаги, и Мэнди слегка понизила голос:
– У мальчика должен быть шрам. Где и какой формы, она не говорит. По ее словам, она способна опознать своего ребенка с вероятностью, близкой к ста процентам, если ей дадут взглянуть на него вблизи.
Пока она говорила, кухонная дверь распахнулась, и на веранду вышел Майки, которые нес на бумажной тарелочке большой кусок праздничного торта. Тарелку он держал обеими руками; блокнот, с которым Майки по-прежнему не расставался, был засунут сзади за пояс джинсов.