Женщина из Тампы выбралась из своего фургона и, собрав все свое мужество, поднялась на крыльцо. На вид ей было хорошо за сорок; ее волосы уже начали седеть, да и выглядела она как человек, к которому жизнь была не слишком благосклонна. Женщина шагнула к Майки, тот обернулся, и она невольно задохнулась от волнения. На мгновение женщина даже поднесла ладонь к губам, но снова взяла себя в руки и заправила растрепавшиеся волосы за уши. И все же, когда она собиралась что-то сказать, голос отказался ей повиноваться, и она только беспомощно взмахнула руками.
Опустившись на корточки рядом с Майки, Мэнди сказала:
– Эта леди хотела бы разглядеть тебя получше. Ты не против?
Майки согласно кивнул, и женщина, положив руки ему на плечи, развернула мальчика боком. Слегка отогнув его правое ухо, она уставилась на совершенно чистую кожу. Говорить она по-прежнему не могла. Майки тоже стоял, не шевелясь и сжимая в руках тарелку с тортом.
Наконец женщина выпустила его ухо и, посмотрев на Мэнди, отрицательно покачала головой. Выпрямившись, она повернулась к нам. Женщина так и не произнесла ни слова, но ее лицо было достаточно красноречивым.
Дядя выступил вперед.
– Меня зовут Уильям Макфарленд, и это моя семья, – сказал он, показывая на нас рукой.
Женщина кивнула.
– Мой сын… – выдавила она. – Незадолго до того, как он… как его похитили, мы работали в саду. Ему тогда было пять. Он играл на дорожке и упал. Там был глиняный горшок для цветов. Он раскололся и рассек ему ухо. Его даже пришлось зашивать. У… у моего сына должен быть шрам.
– Не хотите поужинать с нами? – предложила тетя Лорна, но женщина отрицательно покачала головой.
– Спасибо, но – нет… – Она еще раз взглянула на Майки, потом повернулась и медленно пошла к своему фургону.
Проводив взглядом удаляющиеся задние огни синего фургона с флоридскими номерами, мальчик поставил тарелку с тортом на стол и ушел в свою комнату. Никто не объяснил ему, в чем дело, но это и не требовалось: очевидно, что его и раньше передавали из рук в руки.
Мэнди оглядела всех нас по очереди.
– Прошу меня простить, но эта леди была очень… настойчива. – Тут она слегка подбоченилась, и на ее лицо вернулось непроницаемое выражение. – А теперь еще одно… Мне кажется, я нашла для Бадди подходящую семью, которая готова его усыновить. Эти люди живут в Шарлотте; он – адвокат, его жена – домашняя хозяйка. Они неплохие люди, действительно неплохие. Проблема в том, что судебное решение мы получим только недели через две-три – судья уехала в отпуск в Европу. – Отойдя к перилам веранды, Мэнди встала лицом к пастбищу и спиной к нам. – По крайней мере, хотя бы в уголовном суде виновные получают то, что заслуживают, – добавила она неожиданно, а я вспомнил, как на мой восемнадцатый день рождения дядя и тетя Лорна вывели меня на веранду, на то же самое место, где сейчас стояла Мэнди, и сказали: «Теперь ты можешь идти куда хочешь, а можешь и остаться. К нам тебя поместили власти штата, но теперь у тебя есть право выбирать». Они отпускали меня, но свобода, которую давал мне закон, была мне не нужна. Если бы я тогда ушел, то навсегда остался бы сиротой – в том числе и официально. Я бы снова стал никем. А жить, не зная корней, очень тяжело.