Когда доктор вернулся к гостям, общая комната преобразилась. Едва ли в этом доме часто устраивали веселые застолья, но стол накрыли белоснежной скатертью, передвинули стулья – и каким-то неуловимым образом гостиная стала уютнее. Кларис протирала от пыли керамические стаканы и расставляла их на скатерти. Матушка Лу продолжала хлопотать, доставая из корзины все новые и новые угощения.
Лу жался к дверям рядом с малышами, опасаясь попасть под горячую руку какой-нибудь из хозяюшек. Сумку доктора он держал в руках. Андре забрал у слуги ношу и вернулся в спальню. Там он быстро отыскал книгу, которую пообещал Одетт. Это был восточный медицинский трактат, довольно сносно переложенный на французский язык, в кожаном переплете и с красочными иллюстрациями.
Доктор на секунду засомневался: едва ли деревенская девушка найдет для себя что-то полезное и интересное в книге. Все-таки этот трактат требовал куда более серьезной научной подготовки. Тем не менее он привык держать слово. Вернувшись в гостиную, Андре постарался не привлекать к себе внимания. Он подошел к двери в спальню Одетт и после короткого стука приоткрыл ее. Узница без лишних вопросов протянула руку и выхватила у него книгу, после чего исчезла. На все про все ушла пара секунд.
– Что вы там стоите, доктор, садитесь за стол! – позвала его мадам Ализе.
Андре опустился на табурет, выглядевший прочнее других и потому назначенный для него. Лу, которому такое почетное место скорее бы пригодилось, осторожно примостился на более ветхом стуле. С шумом и смехом уселись за стол дети, Кларис открыла вино и празднование началось.
Это семейное торжество ничем не напоминало вчерашнего вечера. Никакой напряженности или чрезмерной торжественности. Фактически за столом вообще не было гостей и хозяев. В маленькой гостиной домика на морском берегу воцарилась атмосфера непринужденности и веселья, которая бывает только в очень любящих семьях.
Принимая от мадам Ализе кусок пирога, Андре поинтересовался вполголоса:
– Как себя чувствует супруга вашего племянника?
– Кристин в порядке! Я больше от волнения полдня просидела возле нее, чем от необходимости. И дочка у них совсем здоровенькая и очень хорошенькая. Вам до отъезда надо будет обязательно к ним зайти и познакомиться. Кристин – замечательная девочка… то есть женщина, конечно. В моей голове ей до сих пор лет девять-десять. Трудно привыкнуть к мысли, что дети так выросли, не правда ли, мсье доктор?
– Затрудняюсь ответить, я ведь совершенно одинок.
– Это очень зря, – совершенно искренне ответила мадам, – Одному человеку жить вредно.