Донован присвистнул и ногой подвинул к кровати ночной горшок.
– Должно быть, веселая была вечеринка, – констатировал он. – Ты явился домой пьяный, как лорд… ну, как тот парень, который был лордом, а теперь зеленый, как обои в этой комнате.
– Пошел вон, – с большим усилием выдавил Томас. Что, черт возьми, он вчера пил? Он уже много лет так не напивался, научившись осторожности, благоразумию и предоставляя пить другим.
Томас открыл глаза и стал следить, как Донован, подняв с пола его одежду, обшаривает карманы. Услышав громкий стук и лязг – это слуга бросил на стол три полных горсти монет, – Томас фыркнул.
– Давай посмотрим, что у нас здесь. Это сувенир? – спросил Донован и открыл крышку. Зазвучала колыбельная. – Надеюсь, ты потратил не очень много усилий, чтобы это добыть? Это слишком личная вещь, чтобы иметь ценность. Кто-нибудь может узнать портреты. Мы никогда не сможем это продать. Такие вещи люди обычно ищут, если теряют.
– Это не для продажи, – простонал Томас. – Дай мне чего-нибудь попить: воды, чаю – все равно. – Но Донован как раз в этот момент заметил бриллиант. Он внимательно рассмотрел его, позволил поймать свет, который тысячей иголок ударил Томасу в глаза. Слуга еще раз присвистнул, и громкий звук оказался для Томаса таким же болезненным, как свет.
– А камень неплох. За него мы выручим несколько фунтов. Может быть, больше. – Он достал из кармана нож.
– Не смей! – воскликнул Томас, но опоздал: Донован выковырнул бриллиант, проверил на свет и пробормотал что-то одобрительное.
Томас встал, обмотался простыней, пошатываясь, подошел к столу и взял часы. Он рухнул в кресло и зажал вещицу в кулаке, чтобы предохранить от дальнейших повреждений. Ему не надо было снова смотреть на портреты. Он их и так помнил. Слишком долго он смотрел на них накануне вечером, прежде чем заснул, стараясь представить себе, как выглядит леди – их хозяйка. Изящные часики наверняка были подарком супруга – мужчины на портрете, а малыш, несомненно, их сын. Идеальная английская семья.
Он им завидовал. Влюблены ли они? Счастливы ли? Лицо мужчины дышало благородством, но в нем угадывалось что-то еще – мягкость, любовь, о существовании которой Томас успел забыть.
Когда экипаж остановился у его дверей – это было уже на рассвете, – Томас решил, что не станет продавать часы, а постарается найти их владелицу и вернуть ей. Леди определенно в Вене. Как иначе столь личная вещь могла попасть к нему?
Он встал и снова присел, на этот раз на край кровати, рассматривая слегка поцарапанную крышку и вмятину на месте, где красовался бриллиант. Будет ли она рада получить свои часы обратно даже без камня?