– И оболочка от снаряда.
Нефедов слушал со своим обычным сонным, совиным видом. От голенькой тусклой желтоватой лампочки, от низких потолков Зайцеву самому сразу захотелось спать. Как он тут работает?
– Какая-то странная улика, – пробормотал Нефедов.
– Потому что не улика. Все, что она доказывает, так это что в ККУКСе химоружие тоже проходят. Ну так это и расписание занятий, и учебный план докажут. Без всяких вещдоков.
– А техники что сказали?
– Ничего пока. Вернее, не знаю. Но вид у нее был такой, что палили этим снарядом точно лет пятнадцать назад. Если вообще палили. Может, он сразу начал жизнь свою боевую в качестве учебного пособия.
– Типа скелета в анатомичке?
– Типа того.
– Значит, не улика.
– Или, Нефедов, улика, – продолжал вслух думать Зайцев. – Если мне эту оболочку специально подкинули. Я когда их насчет гражданина Жемчужного расспрашивал, они же знали, что завтра их тут духу не будет и след простынет. Они же уже барахло все свое до последней нитки вынесли практически. Мне лапшу на уши вешали, разговоры разговаривали, а у самих чемоданчики уже… Или что там в кавалерии.
– Зачем?
– То-то и оно. – Зайцев облокотился на низкую деревянную стойку, отполированную множеством локтей. – То-то и оно, Нефедов. Я и сам спрашиваю. Кто? И зачем? То ли со следа сбить. То ли на него, наоборот, навести. Ясно только, что человечек этот что-то такое знал. И не только слово «фосген». Но только как этот предполагаемый он, если такой вообще был, конечно, как он мог рассчитывать, что колба эта именно мне в руки попадет? Дворник мог запросто ее выбросить, не заметить – я мог ее не заметить!.. Ладно. Это вопрос уже второй. Если не третий. Давай вернемся к первому.
Нефедов молча кивнул. Скрылся в глубине, среди полок. И уже оттуда спросил:
– А товарищ эта, у вас в кабинете – это кто?
– Хрен ее знает. Комактив, наверное. Или машинистка.
– Зачем еще?
– Вот плевать, честное слово. Не важно.
– Она что, так и сидит там?
– Надеюсь, уже нет. Посидела, поблевала, надоело – ушла.
– А чего блевала?
– А то ты столовку нашу не знаешь.
– Симпатичная?
– Столовка?
– Машинистка.
– Нефедов, ты чего? В окно повеяло весною?
– Так.
Зайцев честно задумался. Ему стыдно было себе признаться, но самому ему нравились совсем не такие, а красивые и женственные. Уродом товарищ машинистка тоже не была: глаза на месте, рот на месте, нос один.
– Не знаю, Нефедов, – искренне сознался он. – Освобожденная советская работница. При службе. Самостоятельная. Активная. Общественница. Что еще?.. Член ряда кружков. Наверняка. На вид обычная. Баба как баба. Девушка то есть. Мне только все время кажется, когда я таких вижу, что мужской половине населения об этом освобождении сообщить забыли.