— Ишь ты, — всплеснул руками Фрунзе. — Власти не имеют, а регалии раздают… А почему Вы его с собой не взяли?
— А зачем он мне тут такой нужен? Мне губернаторы без надобности.
— А серьезно? Ведь почти весь его гарнизон у вас, как доносит моя разведка.
— Хорошо работает разведка ваша. Серьезно — он их предал. Отдал Анненкову на растерзание, хотя знал, что тот с ними не церемонится. В первый же день, когда они прибыли в его часть, он дал команду отдельно собрать и перебить всех, кто по каким-то причинам не мог или не хотел воевать и решил без оружия в руках перейти на сторону красных. Убивали целыми семьями, а Дутов обо всем знал. Какой он им после этого атаман? А мне и подавно!
— Вот видите. Все-таки наши взгляды на организацию военного дела во многом совпадают.
— Да и на порядочность тоже. Они в главном расходятся — в жизненных целях. Вот у Вас они какие?
— Ну как? Как у всех. Мировая революция.
— Так. А жизнь свою Вы готовы за нее положить?
— Не был бы готов — не воевал бы.
— Понимаю. А что, если доведется сделать это не на полях сражений с врагом, а от рук своих же в результате подковерной борьбы за власть?
— Нууу, — недовольно протянул командарм, — опять Вы за свое.
— Я за правду, Михаил Васильевич, за историческую правду. Или, как говорил один киногерой, не того Вы в жизни боитесь…
— Киногерой? Говорил? Кино же вроде немое.
— Все впереди, и до говорящего доживем.
Фрунзе усмехнулся:
— Большой Вы фантазер, Валерий Сергеевич. Приятно с Вами разговаривать, да некогда. Прощайте. Авось увидимся еще.
Савонин махнул рукой вслед уходящему обозу красных. Судьбе же было угодно, чтобы больше с Фрунзе они не встретились. Фрунзе пошел своей дорогой, а Савонин вернулся в коммуну и продолжил работать на земле, периодически ловя себя на мысли о том, что все-таки правы были его дальние предки, всю свою жизнь посвятившие сельхозработе. На какое-то время она начала доставлять ему удовольствие больше даже, чем военная служба, рожденной для которой он себя считал.
Вечером, по традиции, устраивалось нечто вроде клубной посиделки — все собирались у того деда, Еремея, что встречал спецназовцев в день их первого прибытия, играли на гармошке, плясали, да и без бутылочки «собственного производства» подчас не обходилось. И вот, что заметил Савонин — ни дневная усталость не давала о себе знать, когда вечером он выделывал коленца под заливистые голоса мехов гармоники, ни вечерняя выпивка утром не препятствовала нормальному рабочему ритму. Интересно, думал он, почему так? Никита как-то раз предположил, что дело в экологии и в чистоте продуктов — во времена, в которые им доведется жить, и то и другое будет оставлять желать лучшего. Сейчас же им посчастливилось поправить свое здоровье в обстановке кристальной чистоты воздуха, воды и почвы. И чистота эта делала свое дело не только во время работы в поле…