— Посмотрите, пожалуйста.
Снегов пролистал тощенькую стопочку бумаг, на миг чуть недоуменно поднял брови, просмотрел все заново.
— Все?
— Увы. Не помните этой сделки?
— Нет, Людмила Прокофьевна, не помню. И не могу помнить. Поскольку через меня она не проходила. Думаю, вам следует обратиться за разъяснениями к Лисянскому.
— Обращусь. А сейчас нам придется, как вы и сказали, сделать все, чтобы замять скандал. Ибо он уже близко. Значит, вы документов по этой сделке не помните?
Юрист холодно взглянул на меня в упор:
— Людмила Прокофьевна, документов по этой сделке я в глаза не видел. Что, сами понимаете, недоказуемо. Сложно представить свидетелей тому, чего ты не делал. Обратное гораздо проще. Поговорите с Лисянским. Возможно, он разъяснит все недоразумения. Не гарантирую, но возможно. С оставшимся в нашем распоряжении клиентом тоже не мешало бы поговорить. И могу я наконец узнать, от чего скончался продавец?
— От передозировки наркотических веществ.
— Понятно…
— Сейчас мне предстоит встреча с пострадавшим клиентом. Думаю, вам лучше принять в ней участие. Вы в состоянии?
Снегов, все это время разглядывавший меня чуть ли не испытующе, словно это я была главной подозреваемой, дернул плечом:
— Что со мной сделается? Другое дело, что формально именно я несу главную ответственность за этот… инцидент. Если все не прояснится в ближайшее время, вам понадобится привлечь другого юриста, и желательно не из наших сотрудников. По крайней мере, для разрешения обсуждаемой сделки — обязательно.
— У меня под рукой нет сейчас подходящего специалиста.
— Что ж, пока придется довольствоваться мной. Но, повторяю, не для этой сделки. Если нет на примете никого подходящего, обратитесь к Ольге Николаевне. Она может поискать.
— Спасибо за совет.
Я склонилась к селектору:
— Мишенька, как только появятся клиенты по четырехкомнатной на Ленинском проспекте, ведите их сразу ко мне. И предложите им чаю, что ли.
Уж не знаю, что именно помогло смягчить праведный гнев клиентов чай, объяснения и обещания Снегова или давнее знакомство Горошкова с покойным продавцом чужих квартир, — только перед уходом они все свои проклятия в один голос адресовали усопшему аферисту, напрочь отказываясь говорить о нем хорошо — либо ничего. Горошков вкратце живописал предыдущие подвиги изобретательного соседа и восторгался гениальной простотой последнего замысла. Вот только очень хотел обшарить опечатанную квартиру на предмет пропавших вещей, особенно документов.
Скажу, чтобы больше к этому не возвращаться: в ближайшие дни ему эту возможность предоставили, и кое-что действительно обнаружилось. Не все, конечно, но секретер с бумагами и игрушки гражданин Гловач поленился вынести на помойку, покупателя на них тоже не нашлось. Так что семейству Горошковых, можно сказать, повезло, а нам и подавно.