Испорченная кровь (Фишер) - страница 156

Айзек» , — мысленно умоляю я. Но он этого не делает.

Я оставляю его тарелку с едой, положив её в

холодильник, который не очень хорошо работает, так

как Айзек снял резиновый уплотнитель, чтобы

сделать педаль для своих барабанов.

Ковыляю до карусельной комнаты, используя новый

костыль. В комнате пахнет затхлостью и ощущается

слабый сладкий запах мочи. Пристально смотрю на

чёрную лошадь. Ту, что разделяет со мной

пронзённое сердце. Сегодня она выглядит злее. Я

наклоняюсь к ней, положив голову ей на шею. Слегка

касаюсь гривы. Моя рука тянется к стреле. Я сжимаю

её в кулак, желая вырвать и положить конец нашим

страданиям. Но больше желая избавить от них

Айзека.

Мои веки дрожат, пока мозг распутывает

головоломку. Почему я решила, что Смотритель

Зоопарка мужчина? Совсем не обязательно.

Издательство провело исследование моих читателей

и, в основном, это женщины от тридцати до сорока

лет. У меня есть читатели-мужчины. Я получаю от

них электронные письма, но, чтобы зайти так

далеко... я должна представить женщину. Но я этого

не делаю. Я вижу мужчину. В любом случае, я в его

голове. Он просто персонаж, кто-то, кого я не вижу,

но знаю, как работает его ум, когда он играет со

мной в игры. И чем дольше я здесь, тем больше его

образ принимает форму. Это моя работа; то, что я

делаю хорошо. Если я смогу понять его сюжет, то

смогу перехитрить. Вызволить отсюда Айзека. Он

должен увидеть своего ребёнка.

Возвращаюсь к книгам. Осматриваю каждую из них.

Моя рука чуть задерживается над книгой

« Запутавшаяся», прежде чем останавливается на

стопке с безымянной. Начну прямо с неё.

Я читаю книгу. Без пронумерованных страниц я

вынуждена читать вперемешку. Это как упасть

спиной в сугроб, не зная как глубоко погрузишься.

Моя жизнь всегда была заполнена порядком, пока

меня не взяли и не поместили в это место, чтобы

гнить. Это место хаос, и чтение без нумерации тоже

хаос. Ненавижу это, и всё же слишком порабощена

словами, чтобы отказаться.

Книга о девушке по имени Офелия. На первой

странице, которую я прочла, и которая, в принципе,

могла быть пятой или пятисотой, Офелия была

вынуждена отдать своего недоношенного ребёнка на

усыновление. Не из-за родителей, как в большинстве

таких

историй,

а

из-за

деспотичного

мужа

шизофреника. Её муж — музыкант, который пишет

то, что некие голоса говорят ему писать. Так что,

когда голоса сказали ему избавиться от пяти

фунтовой девочки, он принудил Офелию, угрожая

жизни её и ребенка.

На следующей странице я нашла девушку

двенадцатилетней девочкой. Она обедает со своими