говорит он мне. — Но как только останемся без
воды, мы умрём.
Мои руки и ноги ледяные, нос тоже ледяной; но
мозг всё равно что-то обдумывает в эту минуту. Я
вжимаюсь лицом в подушку и отгоняю эти мысли
подальше. Мой мозг иногда как неуправляемый
кубик-рубик. Он перекручивается, пока не находит
решение. Я могу понять любой фильм, любую книгу
в течение пяти минут после начала. Это почти
болезненно. Жду, пока это пройдёт, кручение. Мой
ум может увидеть картину, которую ищет Айзек. В то
время как он, как обычно, ходит по кухне, я встаю и
сажусь на пол перед угасающим огнём. Дерево
жёсткое под моими ногами, но оно поглощает тепло,
и по мне лучше быть в тепле и испытывать
неудобство, чем быть в холоде, но с комфортом. Я
пытаюсь отвлечься от мыслей, но они стойкие.
Сенна! Сенна! Сенна! Мои мысли звучат как Юл
Бриннер. Не женский голос, не мой, голос Юла
Бриннера ( Прим. ред.: при рождении
Юлий
Борисович Бринер — американский актёр театра и
кино
русского
происхождения
с
швейцарско-бурятскими
корнями).
Из «Десяти
заповедей».
— Заткнись, Юл, — шепчу я.
Но он не затыкается. И не удивительно, что я не
замечала этого раньше. Правда более запутанная, чем
я. Если я права, мы будем дома в ближайшее время,
Айзек со своей семьёй, я со своей. Хихикаю. Если я
права, то дверь откроется, и мы сможем добраться до
места, где есть помощь. Всё закончится. И это
хорошо, потому что у нас осталось около десяти
поленьев. Когда пальцы на ногах оттаивают, я встаю
и направляюсь вниз, чтобы рассказать ему.
Айзека нет на кухне. Я останавливаюсь на мгновение
у раковины, где он обычно находится, глядя в окно.
Кран протекает. Я смотрю на него минуту, прежде
чем отворачиваюсь. Виски, которое мы пили
несколько ночей назад, вс ё ещё на столешнице.
Откручиваю крышку и делаю глоток прямо из
бутылки. Губы обжигает. Интересно, делал ли Айзек
то же самое. Я вздрагиваю, облизываю губы, и делаю
ещё два глубоких глотка. Смело иду вверх по
лестнице, размахивая руками. Я узнала, что, если
двигать
всеми конечностями сразу, то можно
ненадолго прогнать холод.
Айзек в карусельной комнате. Я нахожу его, сидящим
на полу, уставившимся на одну из лошадей. Это
странно. Как правило, здесь моё место. Я скольжу
вниз по стене, пока не оказываюсь рядом с ним, и
вытягиваю ноги перед собой. Я уже ощущаю влияние
виски, который делает всё легче.
— День на карусели, — произношу я. — Давай