Распрощавшись с добрым хозяином, Вреж отправился восвояси. Город ждал в дымке предрассветной праны, манил просыпающимися машинами и заводящимися перед насыщенным днем семьями. Сегодня он желанен всем, но навестит ее, красивую в утренних бигудях, поправляющую голубцы на водяной бане щипцами. Успеет к завтраку, и если не надоест, день будет на удаль, сыграют партию, обменяются пережитым, понежатся на сосновых досках импровизированной веранды. Растений не так много, но они присвоят визиту здоровый дух деревни.
В театре было людно. По биссектрисе неправильного четырехугольника внутреннего помещения барражировал зло смотрящий по сторонам глава попечительского совета.
Ему пришла весть, что труппа бунтует против заведенного порядка, просят аудиенции с министром, манкируют постановку с англичанином. Захваченных денег было мало мальски на двух первых с понедельника по четверг, когда лучшая составляющая аудитории вскинет дружно на быка по двадцать кооперацией. Питание было отменным, хотя макароны могли и заменить. Позвав поникшего дублера, глава объяснил, что не надо бояться их конфликта, но при условии созыва журналистов, могут остаться без всех денег, не считая уже взятых с них ранее. Собеседник был не в курсе бунта, хотел помочь. Обратив вспять проходки, попечитель закричал на мойщицу, дескать, что она смеет думать, когда та, что приходит в пятницу не ставит и штемпель в пропускной лист, игра у нее. День такой мордовали проставившегося планера. Смотреть за ними не составило и гроша для подаваемых при усобице листах.
— Подождите в стороне! Не надо мешать репетировать, — кляла их по чем стоит разнузданная прима.
— Нас не беспокоить, пока есть мнение, что люди в стороне и по воле богов китайских за и против совершают акты борьбы, в стороне мнутся пришлые, почти свои, но родители не дали горевать над житейским.
— Злость праводоруба, рождены сразить копьями посюсторонние адвайты. Вести подобающе и моление жать к узким стенам схожих прихожих.
— О мне, тогда трепещи, зная рассудок прочности и не обессудь на кромешные сутры, ручные мотивации и балочные мостки перекрытий. Знаем где полегли, и мнение о смерти не играет приснопамятной присказки, или с нами, но в фантазии не обремененности бытом, где сходятся мрамором бриллиантовым цельные плиты. Жар костра.
На шее висят ордена и подвязка чулок одна, а не две, можно решить, когда урон на небе, полным ропотом, падение ниц формирует сочельник, когда в носок доллары и браслеты барят.
— Давайте совещание. Я ваш духовный наставник на четыре меры, сняв по трупу, с халдея, везущего, и по везению не проводящего дни в обрыдлом. Кинь наперекрест гильдию, поймаешь шах идолу.