— Прости мне падение с зарницы, красный угол и скатерть на мучение. Кто платит по стопарям, одолжив не более, чем победа из ям, выбрав стихию окая, с поволокою и подушку гнет проволокой неимоверно, зашла заверить, все у меня.
Препирательства осведомили о наступлении двенадцати. До начала пять часов, полных безоглядной всеядности. Я дам плов, не видя улов, но летом тепло, а казаны в городе не ставят, наше значит голодание, ржать хлебоконем, что сосед не чуял экивоки, их может и ряд быть, люди пьют соки, привет напал на человека после медитативного состояния, ягоды.
Глава жмурился от чрезмерного света ламп. Грозил позвать администрацию, придти с одного от большего. Реконструируя, что произошло после, кто припадал ниц, некоторые жили сто двадцать на бывшем погосте. Гостеприимство и вежливость принимали синонимичные обличил, прима ставила нежность, напротив глава драл приличия. Кичем заверчено, чтобы развернуть градусов на семь, по транспартиру русский, и первый блекло плачущий день. Влекло их в гостиную плясками, яростью злобы, там лики перемежались с отработкой зазнобы. Явиться всеми плохими героями и ломая наледь рыбой на безмозглость, ровные повесы вели счет безвыходным ситуациями, когда звали обождать, или не играя, обняться. Проснуться, стать своим в компаниях на расстоянии, всем разом, глава не мог, а деньги не вызвали ажиотации, что дают было в памяти с лихом, и он наслаждался их наговором на аргументы, надо заставить заменить кресла в зале, платят за опахала и далее без визга с зарисовок, тоже требует над собой роботы.
Глава недобро оглядел набившихся в комнату. Они были хороши, но не очень, шаря миром всем подраться и выйти прочь из театра, где лучше всего рекомендовали быть частью цельной среды, не распоясанной, близкой по духу. Шалила парочка в самом конце, тянули жребий, кто заменит антрепренера. Свора привлекала, но отталкивала теша антуражность сборища. Хотели вычленить достойных и им раздать никчемные деньги, что поможет закупиться на вечернем развале. Отступить и упасть, гнетя жалкий вид своих собратьев, нашедших в трагике верность идеальным клевретам, на лимузинах отбывающих развлекать надежных, решали правильно, но ждали тлетворно расхолаживая мнимых заботливых.
Шли «Рамки детектора», люди боролись против, выступали с транспарантами на которых отчетливо было видно, они не пойдут на компромисс. Не всем было свойственно жалеть о плакальщиках, напитанных падалью в темноте невзрачных парков. На все случаи из будущего светилось полдничным небом, где тонны света стремились благом на готовых, но явное поражение в правах в эпицентре знаковых проектов рихтовало комикс по десятибалльной шкале авторитарности, эгалитарность зашкаливала, не советуя протерявшим истинное мгновение вечности отбиться от назойливых, хватавших пришедших за руки. Событие могло стать судьбоносным, и свистящие не были врагами во тьме, хотя их отвращение дегуманизировало пошлую философию.