В дальнем конце тропинка выходила на вымощенную камнями и огороженную площадку, которая, по крайней мере зимой, заливалась водой и превращалась в уличный каток. Когда-то это могли быть теннисные корты, но бетонное покрытие давно уже потрескалось и поросло дикой травой.
— Осторожно!
Услышав металлический шорох за спиной, я дернулась, точнее, отскочила в сторону, и увидела маленькое пушечное ядро — фигурку в школьной форме на роликовых коньках, в старых черных солнечных очках и с бешено прыгавшим йо-йо на нитке.
Тем не менее я сразу ее узнала. Это оказалась Гремли.
— Извини! — прокричала она, чуть не задев меня, пронеслась мимо и вошла в крутой правый поворот; ее ноги сложились, как ножницы, и она выглядела так, будто родилась на коньках.
— Постой! — воскликнула я, но она меня не услышала. Гремли улетела в дальний конец катка вместе со своим йо-йо, пересекла его поперек, прокатилась вдоль длинной стороны и понеслась обратно, снова миновав меня.
— Двести двадцать ярдов! — прокричала она, снова молнией пролетая мимо меня и не давая мне возможности сказать хоть слово.
Она снова описала круг по часовой стрелке — комок чистой энергии в маленьком теле.
Я подождала, когда она снова окажется рядом.
— Миссис Рейнсмит? — крикнула я, пытаясь вложить в эти слова вопрос. Она снова прокатилась по длинной стороне катка, затем по короткой, и вот она снова рядом со мной.
— Плохие лекарства! — выкрикнула она.
На следующем круге я промолчала и предоставила ей возможность говорить.
— Так себе. Предыдущая была лучше.
И она снова улетела.
— Предыдущая? — выкрикнула я ей вслед.
Мне пришлось ждать, пока она снова завершит круг, перед тем как ответить.
— Первая жена. Франческа. Исчезла.
Исчезла? Как Брейзеноуз? Как ле Маршан? Как Коллингсвуд?
Едва ли это вероятно. Неужели женская академия мисс Бодикот — последняя остановка на пути к забвению?
Я вытянула руку, согнула ее в локте и просигналила Гремли «стоп». Но она меня проигнорировала.
— Не могу! — выдохнула она, в очередной раз проносясь мимо. — Сто кругов в наказание до обеда.
Я снова терпеливо подождала, когда она сделает круг.
— За отрыжку во время проповеди! — завопила она, и за этими словами последовало лошадиное ржание, повисшее за ней в воздухе, словно длинный, хлопающий на ветру шарф.
Чистое неповиновение.
Думаю, что именно это заставило меня немедленно бросить вызов мисс Фолторн. В конце концов, что они мне сделают?
В воскресный день женская академия мисс Бодикот напоминала викторианское кладбище — например, Хайгейт в Лондоне, если не считать, конечно же, надгробья. Неестественная тишина окутывала это место черной пеленой, как будто малейший звук был смертным грехом. Даже стены и пол, казалось, хотят, чтобы их оставили в покое, — словно я незваный гость.