— Пожалуйста, садись.
Она начала перекладывать папки и красные ручки на столе, и я догадалась, что она пытается овладеть собой.
Но что случилось?
Я ждала, пока она спросит меня о цели моего прихода, но она ничего не говорила, и молчание затягивалось.
— Ну? — наконец произнесла она некоторое время спустя, и это было все.
Я едва верила своим ушам. Это все равно что капитан «Королевы Елизаветы» пригласил вас на мостик и предложил взять штурвал. Неслыханно.
В любом разговоре со взрослыми двенадцатилетняя девочка находится в заведомо слабой позиции. Карты розданы не в ее пользу, и только дурочка будет считать иначе.
И все же вот она, ужасная мисс Фолторн, передает мне управление разговором, не моргнув и глазом. Как я уже сказала, неслыханно.
Что ж, я не упущу такую возможность. Она может никогда больше не представиться.
— Мисс Рейнсмит, — произнесла я. — Первая — Франческа.
Мисс Фолторн не потрудилась скрыть свое изумление.
— Ты действительно выполнила свое домашнее задание, не так ли? — В ее голосе звучали усталость и смирение. Она вытащила из рукава на удивление большой носовой платок, больше подходящий рабочему, и промокнула глаза, словно удаляя соринку. Но она меня не провела.
— Бедная Франческа. Это была трагедия. Ужасная трагедия.
Глазами я умоляла ее продолжать.
— Она утонула. Выпала за борт во время полуночного круиза.
— О боже! — воскликнула я. Это бессмысленная фраза, которую я терпеть не могу в других людях, и я была разочарована от того, что эти слащавые слова вырвались из моего рта. Я попыталась исправить свою оплошность. — Меня заставили поверить, что она исчезла.
«Заставили поверить» — умная фраза: ход в шахматной игре. Она предполагает, что в моей ошибке виноват кто-то другой.
— Полагаю, в некотором роде так и есть, — ответила мисс Фолторн. — Ее тело так и не нашли. Ужасная трагедия. Райерсон — имею в виду, доктор Рейнсмит — был совершенно уничтожен.
Пфуй! — я мысленно сплюнула. Он явно не был настолько уничтожен, чтобы не поскакать к алтарю с жуткой Дорси, когда останки жены номер один еще не упокоились на дне.
Она заметила выражение моего лица.
— Печаль принимает разные формы, Флавия, — спокойно произнесла она. — Я полагала, к настоящему моменту ты должна была это понимать.
Разумеется, она права, и я приняла этот заслуженный удар в сердце.
— Дорси была его протеже. Она оказалась столпом силы, на который он оперся в своем горе.
Столп силы, как однажды сказала Даффи, — это приятные слова, описывающие чрезвычайно властного человека, но я сумела удержать эту мысль при себе.