Мы сидели прямо у окна и пили чай из маленьких, тоненьких чашек.
– Так почему Лох-Несс? – спросил я и аккуратно поставил дымящуюся полупрозрачным дымом чашку на круглый столик.
Сестры умиленно переглянулись.
– Сперва мы хотели придумать какое-нибудь исконно английское название, – начала Марч, та, что была с родинкой на щеке.
– Файв-о-клок ти, Фиш’н’Чипс, Квин Элизабет, – подхватила Джейн и захихикала. Они вообще очень много смеялись.
– Но все это было так обыденно, – пожала плечами Марч. – Поэтому мы остановились на Лох-Несс, тем более что само чудовище всегда нам было симпатично.
– Но это же шотландская легенда, – напомнил я и тут же пожалел о своей бестактности. Что, если сестры и вправду не подумали об этом, а теперь было уже поздно что-либо менять?
– Нет, ну ты можешь поверить в то, какие эти русские дети образованные? – всплеснула руками Джейн. Они обе говорили без намека на какой-либо акцент, но отзывались о русских как об иностранных, экзотических людях, что все больше вводило меня в недоумение. – Я готова была поспорить, что девяносто девять процентов из них не знают, что Лох-Несс обитает не в Англии! Для многих же все эти страны одно и то же: Англия, Шотландия, Ирландия…
И они обе рассмеялись до слез.
– Но в принципе это и не важно, так как матушка наша была шотландкой, – вытерла слезы Марч и пододвинула мне тарелку с печеньем. – Высокая, красивая, гордая шотландка. А отец был англичанин. Тоже очень красивый и гордый.
– И высокий, наверное, – добавил я и тут же покраснел.
– А вот и нет, – ничуть не обиделась Джейн. – Он был даже ниже среднего роста. Мы удались в маму и здорово ее переплюнули. Наши кости просто никак не могли перестать расти. Они, как подсолнухи, все стремились выше и выше к солнцу. В какой-то момент бедный папа доходил нам только до пояса.
И они обе посмотрели мимо меня на стену, умиленно улыбаясь. Я повернул голову и увидел черно-белый семейный портрет. Очень элегантные, держащиеся с достоинством господин и дама позировали за своими сидящими дочерями, которые тем не менее были ростом со стоящего отца. Сестры были тогда очень молоды, но узнать их можно было и с расстояния пушечного выстрела.
– Как часто нам советовали обратиться в цирк, – добродушно проговорила Марч. – И вполне серьезно, доброжелательно или, наоборот, с издевкой. Даже не знаю, что было хуже.
– Хуже было первое, – сказала Джейн. – Потому что это нельзя было принять за шутку, даже если очень постараться.
Мне стало как-то неловко от того, что они рассказывали мне о сокровенном, хотя я их об этом и не спрашивал. Наверное, у каждого встречного все эти вопросы были написаны на лбу, и сестры привыкли утолять любопытство собеседника, не дожидаясь произнесения этих самых вопросов вслух.