– Вам, наверное, очень несладко пришлось в детстве, – сочувственно проговорил я, представив, себе какую тьму-тьмущую прозвищ можно было придумать столь заметным девочкам.
– Нет, что ты! – воскликнула Джейн. – Детство мы провели в малюсенькой деревушке под Бат. Когда мы туда приехали, родители собрали всех до одного жителей, угостили их маминым чудесным малиновым пирогом и попросили относиться к нам как к совершенно нормальным детям, которыми мы в сущности и являлись. В этой деревне все друг с другом дружили, мы были одной семьей. И там мы не знали насмешек и издевательств. Наше детство было раем на земле!
– Да, – вздохнула Марч, помешивая свой чай тоненькой серебряной ложечкой. – Все резко изменилось, когда родители наши умерли в один день и нас отправили в интернат под Лондоном. Мы были уже подростками, и детство быстро и необратимо закончилось.
– Оба в один день, – в ужасе прошептал я.
– Да, они летели на самолете, который папа построил сам – он был инженером, – продолжила Джейн. – Это был прекрасный весенний день, солнышко припекало, а ветер обдувал их лица. Но тут навстречу им попалась громадная стая гусей, возвращавшихся домой. Папа никак не мог пустить бедную птицу, с радостью летевшую в родные края, через пропеллеры, так что он резко увернулся, не смог совладать с управлением, и самолет, как камень, понесся на землю. Их похоронили прямо в том же месте, на поле, рядом с красивым дубом.
Я протянул что-то невнятное и сожалеющее. Никогда не мог подобрать нужные слова в таких ужасающих ситуациях, когда уместным было бы просто разрыдаться, и все.
– Мы, конечно, много плакали, – кивнула Марч со вздохом. – Но родители всегда мечтали умереть в один день, так что тут нельзя быть эгоистичными. Им было дано то, что они хотели.
Глаза мои таки наполнились слезами, потому что мне представился папа на дне моря, и я быстро отвернулся, чтобы поразглядывать другие картины на стенах. На большинстве из них красовались вышитые крестиком морские свинки на фоне разных ландшафтов. Леса, поля и реки чередовались с водопадами и пустынями.
– Нравится? – поинтересовалась Марч, улыбаясь до самых ушей.
Я скорчил неоднозначное выражение лица, потому что сам еще не успел понять, нравилось мне такое своеобразное искусство или нет.
– Они выглядят очень живыми, – сказал я искренне.
Сестры аж прослезились.
– Это самый лучший комплимент, который нам кто-либо когда-либо делал, – дрожащим голосом проговорила Джейн.
– Вы сами их вышиваете?
Сестры бодро закивали.
– Мы начали, как только попали в интернат, – поведала мне Джейн. – Все было так ужасно тоскливо, и мы так страшно скучали по нашей Даяне, нашей морской свинке, которую пришлось оставить в деревне у соседей, что мы стали придумывать ей путешествия и запечатлевали их на полотне.