– Да-а, как бы фантазия не помешала развитию более важных навыков, – скорбно протянула тетя Юля, помешивая отвар из чернослива. Бес канализации все мутил воды.
– А как она может помешать? – удивилась Татьяна Овечкина.
– Вытеснит все логически-прагматические навыки – и всё, – пояснила тетя Юля, и тетя Света занервничала. – Или вообще не даст им развиться.
Татьяна Овечкина пожала узкими, вечно приподнятыми плечами и отхлебнула своего чаю. Последовало долгое кропотливое выпытывание ее предыстории и выклянчивание пикантных подробностей. Татьяне Овечкиной было явно не по себе. Она краснела, односложно отвечала и пыталась свести разговор на работу и своих, как она их называла, детей. Это, разумеется, никого не интересовало.
Информацию о Ляльке Кукаразовой или просто какую-нибудь язвительную реплику тоже было не заполучить. Татьяна Овечкина отзывалась о своей соседке, как о «видной, красивой, милой даме», что ни в какие ворота не лезло.
Когда за ней захлопнулась, звякнув колокольчиком, наша дверь, на кухне прорвало еле державшуюся до этого момента дамбу, и полы залило насмешками и фырканьем. Где она только одевается, что с ее лицом и волосами, что за скукота, что за чушь литературная, да и вообще старая дева, что тут еще скажешь… Я удалился в свою комнату.
«Джека все нет и нет, но настроение у меня, тем не менее, хорошее», – строчил я при скудном свете глобуса. Выводимые чернилами буквы было еле видно, но мне так нравилось. «Мне кажется, что мы на верном пути и что разгадка ждет нас где-то там. Надо только докопаться до сути. Как ты. Ты тоже копаешь. Или что ты там делаешь? Я так хотел бы знать хоть самую малость о том, чем ты так упорно занят». Так занят, что не мог объявиться хоть один-единственный раз за все эти годы. Но этого я не написал. «Бабинец собирается у нас все чаще, а мама все грустнеет. Мне хочется сделать ей что-то приятное, какой-нибудь сюрприз. Но я не знаю что. Она хочет в Турцию или в Египет. Но, во-первых, туда не хочу я, а во-вторых, мне ее туда никак не отправить. Даже если работать весь год у сестер-великанш и искать потерянные машины. Хотя…»
Я сидел и писал, сидел и писал, а по окну барабанил нескончаемый дождь. Где-то там внизу лежал Мистер Икс. Лежал уже не один, так что ему наверняка больше не было холодно.
На улицу я вышел только спустя три дня, когда небесные водопады наконец прекратились и город, все это время задерживающий воздух и плотно прикрывавший свои окна и двери, как глаза, облегченно вздохнул. Серые облака грозно неслись над моей головой в сторону моря. Пахло подступающими холодами и слякотью.