Завела руки за шею и демонстративно расстегнула верхнюю жемчужную пуговичку на воротнике. Повернулась спиной, предлагая закончить начатое.
Принц принялся за дело, целуя каждый освободившийся позвонок. По спине пробегали мурашки от прикосновений губ. Я тяжело дышала, наслаждаясь опаляющим дыханием Энтони. Когда платье сползло до пояса, он прижался к моей спине горячим телом. Я выгнулась назад, его руки поднялись от талии вверх, накрыли грудь.
Мы оказались на кровати, сплетенные воедино. Энтони целовал меня в шею, я впилась ногтями в его спину. Платье осталось валяться на полу, нижняя рубашка задралась до пояса.
Я не была девочкой, но подобное безумие переживала впервые. Кожа стала невероятно чувствительной и отзывалась на каждое прикосновение принца. Моя душа рвалась к нему, сметая преграды, заставляя гореть огнем.
Когда он вошел в меня, это отозвалось настолько сладостным ощущением наполненности, что мы оба застонали, будто от непереносимой муки. Я цеплялась за простыни, Энтони хрипло дышал. После бурной гонки мы затихли в объятиях друг друга, как одно целое. Как частички головоломки, идеально подходящие друг к другу.
Он перекатился на спину, я затихла на груди принца, потрясенная пережитыми ощущениями. Энтони поглаживал мой бок, невидяще уставившись в потолок.
Мы не могли подобрать слова произошедшему, настолько сильной оказалась нахлынувшая волна чувств. Энтони поцеловал меня в макушку, заботливо и привычно заправил завиток за ухо.
Этот жест отозвался чистой нотой зазвучавшей в душе скрипки.
— Ричард меня убьет, — сказала я, прокашлявшись. Почти в шутку, больше всерьез.
— Я донесу до него, что твоя жизнь неприкосновенна, пока я дышу, — серьезно ответил Энтони.
Я доверяла его обещаниям. Это моим словам верить нельзя, а Энтони меня ни разу не подвел.
Энтони поцеловал меня в макушку и попросил не покидать комнаты, пока он не вернется. Я тихо кивнула, поражаясь перемене в себе. Я больше не смела дерзить Энтони, стала послушной и мягкой, как пластилин в руках ребенка, полностью зависимой от воли принца. Мне не нравилась это перемена.
Что-то внутри сломалось. Эйфория от близости схлынула, и мне стало зябко и отчего-то очень одиноко. В груди тянуло от тяжкого ощущения совершенной ошибки.
Я вздрогнула от щелчка закрывшейся двери. Подошла к секретеру, взяла в руки недописанное письмо к Мэй. Медленно разорвала его на две части, наслаждаясь звуком рвущейся бумаги. Потом, будто обезумев, изорвала письмо на клочки. Собрала их в плотный комок, бросила в угол, села на пол и разрыдалась.