— Владек!
Мальчик отошел еще недалеко и не мог не слышать. Но он не оглянулся.
— Владек! — крикнула она опять изо всех сил. Владек не оглянулся.
Быть может, в памяти Марцыси встал тот далекий день, когда по этой самой дороге, по которой он уходил сейчас, мать несла ее на руках, а она все оглядывалась на Владка, пока его не заслонили серые домишки предместья.
Теперь он скрылся среди этих домишек, а она все еще смотрела на мост, по которому ему предстояло пройти. Мост был далеко, там шло и проезжало множество людей. Но Марцыся еще долго стояла и искала глазами Владка. Вот погас красный луч, скользивший по ее лицу, отпылали и потемнели далекие кресты, окна, и город весь длинным, холодным, черным пятном выделялся на фоне стоявших за ним багряных облаков. Тогда только девочка торопливо повернулась и побежала в овраг. Долго, долго в ту ночь среди глухого шума деревьев и легкого плеска воды слышался там надрывный детский плач.
Наутро, едва взошло солнце, Марцыся побежала через мост в город. На лице ее, порозовевшем от холодной воды (она, должно быть, умылась у пруда) и от яркого блеска утра, не было и следа слез, хотя она плакала всю ночь. Пробежав мост и несколько улиц, она, запыхавшись и улыбаясь, остановилась у двери кондитерской. С тротуара к ней вели несколько ступенек. Девочка поднялась по ним и, встав на цыпочки, прильнула лицом к стеклу широкого окна. Она даже задрожала от радости и громким шепотом позвала:
— Владек! Владек!
Над ее головой пронзительно задребезжал колокольчик, дверь распахнулась, и на пороге появился Владек. Он был неузнаваем! Приличный костюм серого сукна, почти новые башмаки и красный, хотя и грязноватый, галстук!
— Зачем пришла? — начал он, столкнув Марцысю со ступенек на тротуар и поспешно отводя ее к воротам. — Чего сюда прискакала? Дядя сказал, что вздует меня, если застанет с уличными. Хочешь, чтобы меня из-за тебя колотили, как Амана, а то еще и прогнали отсюда?
— Нет, не хочу! — прошептала Марцыся.
— То-то! Так не ходи сюда больше! Я сам к тебе приду — улучу минуту и прибегу, не беспокойся. И все тогда тебе расскажу! Ох, если бы ты только знала…
В силу долголетней привычки он жаждал, должно быть, поскорее рассказать ей все, что видел и испытал. Но во дворе послышались чьи-то тяжелые шаги, стук палки о камень, и Владек не договорил.
— Ну, уходи, уходи! — заторопил он Марцысю. Потом не вытерпел и добавил: — А знаешь, я здесь непременно стану богачом. Вот увидишь!
— Так придешь? — спросила Марцыся.
— Наконец-то я на дорогу выхожу и на человека стал похож!