— Хотела бы я, чтобы большая птица подкинула меня к вам, а не под ворота.
Жена токаря, стоявшая у окна, расхохоталась.
— Побойся ты бога, девочка! Нам и без тебя птица бог весть сколько детей принесла. Уж и не знаем, куда их девать!
Она сделала вид, будто хочет выбросить за окошко ребенка, которого держала на руках, затем прижала его к груди и звонко чмокнула.
Юлианка покачала головой.
— Не птица меня подбросила у ворот… Это я только так говорю, а на самом деле я знаю, что не птица…
— А кто ж, как не птица? Кто бы это мог быть? — спросила женщина-шутливо и в то же время смущенно.
— Мать! — коротко и равнодушно ответила Юлианка.
Она уже знала, что у нее, как и у других детей, была мать и что это она, а вовсе не птица подбросила ее у ворот. Рассказала ей об этом толстая, вечно смеющаяся служанка владелицы катка для белья; Юлианка спросила, был ли у нее и отец, как у других детей; девушка ответила, расхохотавшись:
— А как же иначе!
— А где же мой отец?
— Ищи ветра в поле! — крикнула девушка и побежала катать белье, но Юлианка запомнила ее ответ и, продолжая разговаривать с женой токаря, сказала:
— У меня и отец был.
— А где он? — спросил сынишка токаря.
— Ищи ветра в поле! — важно, словно изрекая неоспоримую истину, ответила девочка.
С тех пор, как она впервые услышала эти слова, в детском мозгу возникла странная картина. Юлианка не имела понятия о том, что такое поле, но ей представлялся какой-то человек, парящий в воздухе над большим двором. И когда ветер был особенно сильным и холодным, образ этот так явственно стоял у нее перед глазами, что она часами всматривалась в гудящее от ветра пространство, ожидая, что летающий человек вот-вот опустится на землю и обнимет ее, как обнимал своих детей токарь, а иногда, в редкие минуты протрезвления, и пьянчуга повар.
Токарь, занятый починкой станка, услышал слова Юлианки о ее родителях. Он обернулся и с жаром вскричал:
— Боже мой! Женщины! Да помогите вы ребенку! Дайте ей какое-нибудь платье… На ней одни лохмотья, накормите ее, приютите хоть на часок! Суда божьего не побоялся, мерзавец…
Дальнейшие слова заглушил рокот колеса; оно быстро завертелось, стуча, подпрыгивая и ворча, словно еле сдерживало возмущение.
— Поди к нам, — позвала Юлианку жена токаря.
Девочке не надо было повторять это дважды. Она вбежала в чистую тихую и теплую комнату и провела полдня в неописуемом блаженстве. Ночью она спала с Кахной, на полу, правда, но на тюфяке и с подушкой; все обходились с ней ласково, дали совсем еще хорошую юбку, молока на завтрак, но когда она уходила, никто не сказал: «Останься!»