Оцепенение вызвал мороз. Холодный ветер. Снег, оседающий на плечах пуховой накидкой. Зима сковала мысли.
Что же еще, если не зима?
Кровь на снегу в темноте казалась почти черной, и я старалась на нее не смотреть. Прижимала к виску Влада уголок пледа и глубоко дышала. В глаза ему, к слову, тоже не смотрела. Глаз не хотелось. Ничьих. Взглядов осуждающих, хлестких, которые непременно заставят стыдиться, а ведь стыдиться не стоит. Казнить себя — да, но стыд… Не заслужила я прощения, значит, и стыд ни к чему.
— Ненавидишь меня?
Вопрос тихий, в нем слышится почти не завуалированная мольба.
Ненавижу? Нет. За что? За то, что он, бесспорно, торжествует из-за того, что мой брак развалился? За то, что всегда ломал то, что я строила? За «я же говорил», не произнесенное, но подуманное?
Глупо перекладывать свою вину на чьи-то плечи.
Душно. Мучает безумное желание разреветься.
— Надеюсь, ты рад…
Слова першат в горле. Слов не хочется.
Не хочется ничего.
— Я не рад.
Ложь? Очередная попытка покрасоваться, выглядеть благородным? Еле стоит, а туда же…
— Я знаю, кто убьет Хаука.
Говорить о Первых проще. Вспоминать опутывающую липкость видения, отголоски которого все еще стучат в висках. Щупальца охотника — длинные, извивающиеся, светящиеся холодным светом. Боль — минутную, дикую, после которой придет… Что? Искупление?
Бред. Смерть — не искупление.
Наверное, прав был Влад тогда: сольвейги счастливыми не становятся. И я, как доказательство: лишилась наставника, мужа, а скоро и жизни лишусь. Хотя для этого нужно найти девушку…
— Что именно сделала Лив?
— Уверена, что сейчас хочешь это обсуждать? — поморщился Влад, отмахиваясь от заботы. — Тебе не кажется, что нужно поговорить о другом?
— Нет! — замотала я головой. — Не хочу о тебе и… о том, что было у андвари.
Не хочу. Понимаю, что не спрячешься, что поговорить придется. Когда-нибудь потом… Говорить сейчас означает признаться себе: ничего уже не изменить. Признаться, перестрадать, смириться и жить дальше.
Я не готова.
— Так что сделала Лив?
Лив почему-то представлялась мне лучше всего. Темные, до талии волосы, блестящие, шелковистые и гладкие. Испуганные карие глаза. Лицо узенькое, с ямочкой на левой щеке. Карминовые губы. Тонкие пальцы, сжимающие пресловутый клинок. Где его искать? А ее? И что если Хаук нападет раньше?
— Если верить легенде, она сдала Херсира. Подставила, сама того не желая. Потом пожалела, но поздно было — боги прислали Хаука. Ты знаешь, до сегодня я до конца не верил, но вот этот…