Ну а те, кто перебивался случайными уловами в реках, бедствуют в эту пору. Иссякают зимние запасы, и сети хоть выдирай — нет улова. Но сети стоят подо льдом, цедят воду, потому как вся жизнь рыбака есть надежда на фарт, на шальное везенье, и так они привыкли к нему, что и в полное безрыбье не теряют надежду хоть на котел словить с десяток махалок. И волокушей пробовали. Ее насаживали на подбору артельно — в два вечера управились. И вместе же ездили на обтяжку низовых култуков. Но уловы по-прежнему были бедны, и обтяжки эти пришлось прекратить. В такое безрыбье ловец-бедняк готов ехать куда угодно и делать что угодно, лишь бы достать на котел, протянуть до подсвежки — вешней воды.
Вот в такую непосильную пору, когда надоело мужикам жить под нуждой, надумали они обловить запретную яму. Долго не решались, откладывали.
— Чужое возьмешь — свое потеряешь, — попытался отговорить Тимофей.
— Все под богом равны, а почему у меня нет ямы, а у Ляпаева есть? — спрашивал, возбуждаясь, Макар.
— Не нами установлены порядки, что об этом рассуждать-то? — пробовал защищаться Тимофей.
— У меня шесть балашек, чем их кормить? — простодушно спрашивал Кумар. — Ата мой аллаху молится, три раз в день просит, не слышит аллах, не хочет помогать.
— Да че вы, мужики! — возмущается Илья. — Я так думаю: и море и земля — не может быть только моей собственностью.
— Эка, хватил! — съязвил Макар. — Какая такая твоя собственность?
— Да, к примеру, я, — начал сердиться Илья. — Что получается? Одна яма — ляпаевская, другой — монахи владеют… Это как если бы какой култук осетру принадлежал, другой — белуге, а бедному частику куда деваться? Рыба без мозгов, а, ей-богу, умней. А тут — у каждого то яма, то река, то ильмень. И никто туда не сунься.
— У кого деньги — у того вода, а чья вода — того и рыбка.
— Пустые слова говорим, — не выдержал Кумар. — Пойдешь, Макар, или не пойдешь?
— Да как же не пойтить. Как все, так и я. Жрать-то надо.
— То-то, — удовлетворенно сказал Илья. — На глазах, Макар, умнеешь.
— Будет болтать-то, — осерчал Макар.
— Ладно, мужики, сговорились. Не убудет от Ляпаева, я так считаю. Но чтоб никакого худа не приключилось, надо за стражниками понаблюдать, улучить ночку понадежнее.
— Мой ата все знает: куда охранщик пошел, когда придет…
— Верно, Садрахман со своего острова все видит. Ты отцу скажи, чтоб последил.
В одну из ночей, когда Синее Морцо спало, обловщики выехали на Кумаровой подводе. Было ветрено, волновались камышовые крепи, их шерошение заглушало цокот подков и звуки полозьев. В тревожном молчании Макар, Кумар да Илья чутко всматривались в дорогу.