– Паша! Сосредоточься!
– Я это… к тебе щас приеду… расскажу…
– Нет уж ты скажи, а потом, если хочешь, приезжай.
Я услышала какую-то возню, спор и Дашкин громкий голос:
– Ты… – Дашка стала орать и страшно ругаться в трубку, я ждала-ждала, пока она перестанет, не дождалась и сбросила ее.
Через полчаса, а то и меньше в палату ворвался тяжело дышащий Паша, с огромной бутылкой ярко-зеленого «Тархуна» и коробочкой печенья, на которой были нарисованы гномики в шоколадных шляпках.
– Это!.. Вот!.. – Он плюхнул мне все это на кровать.
Следом за ним ворвался Федулыч и взял Пашу за шкирку.
– А ну-ка… Ты кто? К кому? Почему в одежде?
– Это местный террорист, – успокоила я охранника, – мой товарищ. Веселухин Павел. – Еще я хотела добавить, что Веселухин Павел ждет ребенка, но не стала. Сил не было задираться.
Паша стал гыкать, ухать, хлопать себя по бокам и протягивать руку Федулычу, чтобы поздороваться. Просто он радовался, видя меня, я это прекрасно понимала. Ему никакой охранник был не страшен, и он промчался мимо Федулыча как был – в темно-синей вязаной шапке, съехавшей на самый нос, распахнутой куртке, забрызганной сверху донизу, и грязнющих сапогах, у одного сапога была вырвана с мясом молния, и Паша перевязал его веревкой. Какая была, такой и перевязал. Была ярко-синяя веревка.
Моя соседка, с которой я так толком и не познакомилась, громко вздохнула, встала и демонстративно открыла форточку.
– Можно тут мне здесь без мужчин? – недовольно спросила она, почему-то сильно растягивая гласные. До этого она разговаривала неохотно, но вполне нормально, как дикторы в телевизоре, а не как девятилетние блогерши в ютьюбе, которые говорят: «При-и-ве-ет все-е-ем, я Ли-и-иза!»
– Я Ли-и-иза, – вдруг сказала моя соседка, стоя ко всем спиной у окна. На ее бритом черепе сзади еще оказалось сердечко – то ли татуировка, то ли просто рисунок.
Паша недоуменно посмотрел на нее, как будто вдруг заговорила стена, и присел на корточки около меня, чтобы оказаться поближе. На кровать садиться в своих грязных штанах и куртке он не решился.
– Паш, ну ты разденься хотя бы, – попросила я.
Паша опять стал смеяться так, словно одновременно восемь клоунов прыгали вокруг него, говоря и показывая что-то неприличное и смешное. Паша был небрит, борода у него росла местами и, оказывается, довольно активно. Но зато Веселухин сильно надушился пряным одеколоном. Представляю, что было с Дахой. Точнее, даже не представляю.
Федулыч тоже стал смеяться, глядя на Пашу. Соседка Лиза потуже завязала короткий желтый халатик с большими цветами и вышла в коридор, проговорив: