– У тебя куртка рваная! – вдогонку крикнула мне Лена.
Я, колеблясь, остановилась. Потрогала рукав, который оторвал мне папа на вокзале. Нитки у меня есть, иголка потерялась. Побегать по комнатам, поспрашивать? Я вдруг почувствовала, что я страшно голодна. И что от слабости у меня немного подкашиваются ноги… Я помедлила в нерешительности. И еще эта куртка… Как же я поеду? Нет, надо быть сильной. Рукав заколю булавкой – у меня всегда пристегнута булавка на джинсах изнутри, меня тетя Диляра в самый первый раз в больнице научила – надо сглаз пристегивать. А голодна – так по дороге съем булочки, которые дал мне Самвел.
Я в коридоре закрепила булавкой рукав и решила, не раздумывая и не отвлекаясь ни на что, сразу поехать в Москву, чтобы постараться вернуться обратно до ночи. Ночевать в Москве на вокзале мне не очень хотелось. Не к папе же мне идти – к нему я пойду в последнюю очередь. Пусть лучше меня заберут на вокзале за бродяжничество. Но я видела в фильме, как можно ночевать на вокзале – надо сделать вид, как будто ты ждешь поезда. А если подойдет полицейский и спросит билет, начинай тыкать в телефон, говоря, что билет электронный и он не открывается сейчас почему-то. Главное, на минуту поверить, что это так и есть. Неправильно себе говорить: веди себя спокойно. Или: показывай то-то, не показывай этого. Нет. Надо поверить в то, что ты врешь, тогда будешь вести себя естественно.
Я помню, как мама пыталась научить меня не врать. Что-то забывается, а это я помню отлично. Как она разными способами убеждала меня – ничего нет хуже вранья. Интересно, верила ли она сама в это? Смогла ли прожить свою короткую жизнь без вранья? Мама не дожила до сорока лет.
У нас в детдоме без вранья прожить было бы невозможно. Тебя бы просто уничтожили. И потом, что такое вранье? Это очень сложный вопрос. Ходят и говорят всю правду только сумасшедшие. Вранье вранью рознь. Есть ложь во спасение, это понятно. И… совершенно непонятно. Потому что это растяжимое понятие. Спасти человека на войне и ради этого солгать… Но ведь люди гибнут не только на войне. И гибнут по-разному. Можно кому-то сказать, что он урод и неудачник, человек спрыгнет с моста. А можно день изо дня капать, капать отвратительную правду и человек будет сохнуть, гибнуть… Вот как крысиный яд, о котором рассказала Лена.
И что такое правда? Мне не понравились чьи-то стихи, и я сказала об этом человеку. Он поверил, что пишет плохие стихи, и перестал их писать. А если это я ничего не понимаю? Или вот я возьму и честно скажу Паше, чтобы он не ходил больше за мной, потому что я никогда его не полюблю. А вдруг через два года я посмотрю на Пашу другими глазами? Или он сделает что-то такое, что у меня в душе все переменится? Я вспомнила, как Паша объелся булками всухомятку и икал. Нет, пожалуй, Пашу я ни при каких условиях не полюблю…