Я шла к вокзалу и колебалась – может быть, мне позвонить Тетёрке и сказать, что я болею? Потом будут неприятности в училище. Это к вопросу о правде. Правда сейчас в чем? Я ведь на самом деле болею, только что пришла в себя. Но я при этом еду в Москву. Какую часть правды говорить Тетёрке? Ту, которая сформирует в ее голове правильное мнение. Как интересно… Как сегодня называется профессия человека, формирующего у тебя в голове мнение? Тележурналист? А раньше как называлась, когда телевизора не было?
Билет стоил дороже, чем я ожидала, я даже подумала, не попробовать ли мне поехать на попутке… Сейчас люди предлагают доехать за небольшую плату, если едут в ту же сторону. Я быстро набрала в телефоне нужную услугу, посмотрела, кто сейчас едет в Москву. Роман, Дмитрий, Вова, Анатолий Иванович… Я выбрала Анатолия Ивановича. К тому же плата, которую он указал, была чисто символическая.
Через пятнадцать минут я уже мчалась по трассе на сером внедорожнике в сторону столицы. Анатолий Иванович, веселый мужчина лет сорока трех, предложил мне сесть на переднее сиденье. Машину он вел так, что я первые двадцать минут сидела, замерев, и едва могла ему отвечать на вопросы.
– Боишься? – Он поглядывал на меня с улыбкой и все прибавлял и прибавлял газу.
– А так? А если мы его сделаем? А если мы этих двоих сделаем? А если мы еще фуру сделаем?
Я-то выбрала водителя с отчеством, думала, что человек, который так представляется, посолиднее и понадежнее.
– Куда, говоришь, тебе?
– На вокзал…
– Сделаем… А что там у тебя на вокзале?
– Я… – Я поколебалась, говорить ли ему правду. – Я сестру ищу.
– На вокзале? Сбежала, что ли?
– Вроде того, – уклончиво ответила я. Как-то мне все меньше нравился этот весельчак.
– А я вот в больницу к жене еду, – сообщил он мне таким тоном, как будто ехал на веселое мероприятие.
– Болеет? – вежливо спросила я.
– Ага. Я чё-т как-то не рассчитал…
Сказав это, Анатолий Иванович взглянул на меня и лихо обогнал сразу три машины.
– Не рассчитали? – зачем-то переспросила я, хотя чувствовала, что сейчас ничего хорошего я не услышу.
– Ну да… – Анатолий Иванович улыбался, но сейчас мне показалось, что эта улыбка не означает ничего. Как гримаса. – Ударил вроде несильно, а она упала. Лежит теперь… в коме…
Я замерла, думая о том, правильно ли я его поняла, то ли я услышала. Я знаю, что такое кома, мне рассказали в больнице, еще в прошлый раз. Там были люди в коме. Кто-то из комы выходит обратно в наш мир, кто-то – в другой, которого на самом деле нет. Моя вера не настолько глубока и крепка, чтобы думать, что в загробном мире есть какая-то жизнь. Возможно, это и так. Иногда, просыпаясь, я слышу мамин голос. И понимаю, что этого не может быть. Духи не говорят. Хорошо Лене, моей соседке. Она считает, что Солнце вращается вокруг Земли и что умершие живут на Луне. Она мало что читала и мало смотрела телевизор, в школе училась плохо, зачем и как ее взяли в педагогическое училище – вообще непонятно. На дошкольное образование, наверно, было мало желающих, не знаю. Но то, что Лена смотрела, она хорошо помнит и считает за правду. И неважно, на каком канале ей это рассказывали – на мистическом, на канале смешных новостей…