Но наши, кто воруют, они не Робин Гуды, они не размышляют о добре и зле, они просто компенсируют себе недостающее, то, что у них отняли другие. Те, кто ставит немыслимо дорогие цены на нужные лекарства, кто накручивает проценты на фермерские продукты, те, кто каким-то волшебным образом является хозяином национальных богатств – недр, чистой воды, леса – и продает их. Это сложный вопрос, но главное, что я поняла – наше общество бесконечно несправедливо, уже по своему устройству, как несправедливо любое общество, где властвуют деньги, где главное это – нажива, любой ценой.
Строй такой был в России до революции, недолго, после многовекового дремучего феодализма. Революция 1917 года его сломала, а в 1991 году он вдруг, как разрубленная на куски гидра, реанимировался волшебным образом и за два-три года поменял в стране, в жизни людей, в душах – все. Все старое было сметено не хуже, чем в 1917 году, а новое с невероятной скоростью наросло.
Я не знаю, пойду ли я к Леониду Петровичу в их организацию, буду ли ходить на митинги. Возможно, и буду. Ведь кто-то должен бороться. Если самые лучшие русские люди, у которых было все – именья, крестьяне, земля, слуги, должности, богатство, безбедное будущее, пошли на смерть ради того, чтобы сломать безобразный строй, запретить угнетение человека человеком, унижение, рабство, значит, это достойное дело. Я сама прочитала про декабристов, наш историк Роман Георгиевич Ишкин их ненавидит, параграф в учебнике пропустил, сказал: «Так, это мы читать не будем, это, в общем, бред».
Когда в училище объявили, что можно писать работы на областной конкурс – по истории и обществознанию, я вспомнила обещание, которое я дала директору училища, когда та поставила мне пятерку, и выбрала тему: «Жизнь как подвиг», решив писать про декабристов. В компьютерном классе в училище у нас есть программа с хорошим редактором, и я, разобравшись в ней, посидев пару недель, сделала видеоработу на десять минут. Нашла кадры из документальных фильмов, сканы писем из библиотек, портреты, фотографии нескольких оставшихся усадеб декабристов.
Роман Георгиевич, узнав, что я сделала работу на такую тему, хохотал, весь багровый и пунцовый. А когда моя работа получила приз, он сказал: «Главное, чтобы тебе денег за это не дали!»
Денег мне не дали, но директриса была очень довольна и выделила мне из своих запасов коробку чая в пакетиках и несколько коробок конфет, которые потом ела Лена, ругаясь и облизывая пальцы.
Когда Лена ест что-то вкусное и особенно сладкое, она вылизывает себе пальцы, становясь похожей на большую говорящую собаку. А ругалась она, потому что никогда не может остановиться и, открыв коробку, съедает всю сразу. А потом ей плохо. Она сама называет это «шоколадная атака». Разрывает целлофан на коробке, набрасывается на конфеты, ест, ест, ест. А потом сидит на кровати осовевшая, как будто немного пьяная, и стонет: «Сейчас меня вырвет… Ой… Ненавижу шоколад…» Но проходит пара дней, и она снова подбивается ко мне: «У тебя нет шоколадки, конфетки, никто не дарил? Твой не дарил, нет? А ты скажи ему, чтобы принес…»