Около театра было кафе с каким-то неопределенным названием, мне показалось, французским. В Москве вообще очень много названий на иностранных языках, даже странно. Я зашла, увидела белые столы с витыми ножками, людей, сидящих за ними – в основном среднего возраста, многие сидели поодиночке с тонкими планшетами, сновали официанты в белоснежных рубашках и длинных черных фартуках. И – вышла. Может быть, когда-нибудь что-то изменится в моей жизни… Или изменится жизнь вокруг меня и не будет нищих и очень богатых. Кажется, я где-то совсем недавно читала такие же слова в одной старой книге…
Я пошла в кассу театра, молча протянула кассиру телефон, где было сообщение о том, что я купила билет на третий ряд на сегодняшний спектакль. Кассирша внимательно взглянула на меня через окошко, набрала что-то в компьютере, и так же молча, как я, протянула мне бумажный билет. Я проверила, все было правильно, кивнула и отошла от окошка, подошла к стене, где висели огромные афиши. Потом вспомнила, что забыла поблагодарить, вернулась и сказала:
– Спасибо!
Кассирша ахнула:
– Господи! Я думала, ты глухонемая… На здоровье! А что ж ты молча-то…
Я пожала плечами. Поняли же друг друга…
До спектакля оставалось два с лишним часа. Я очень хотела есть и решила найти продуктовый магазин. Неподалеку был магазин, где продавались в основном дорогие продукты в пластиковых упаковках, но был и хлеб. Я взяла свежий батон и, поколебавшись, еще льняную сумочку, простую, из грубого льна, с двумя ручками, без застежки, но необыкновенно красивую, с нарисованными коричневыми цветами. Я подумала, что в театр без сумки приходить неудобно. Тем более с недоеденным батоном.
Когда я стояла в кассу, передо мной женщина покупала красивые яблоки и пачку рассыпного чая.
– Для спектакля? – подмигнула продавщица. – Что у вас сегодня?
– Ну да, коньяк буду делать… – кивнула женщина. – Кончилась дешевая заварка. Сегодня Горький. Вот, ставить опять его стали…
Я во все глаза на нее смотрела. Она – из этого театра, она знает Ростовцева, всех актеров. Я поняла, что она имеет в виду – крепкий чай внешне похож на коньяк. Как интересно, надо же… Женщина увидела мой взгляд и покрепче прижала к себе сумку, в которую только что засунула карточку.
Я вздохнула и отвернулась. Ну ясно. И вот ведь не ворую, а люди думаю – воровка.
Может, начать воровать, чтобы не так обидно было? Еда будет, деньги хоть какие… Я помотала головой. Иногда мысли, приходящие в голову, – не твои. Не знаю, чьи. Я ни одной секунды не допускаю, что я могу воровать. Тогда кто это говорит? Веками люди думали, что это дьявол с ними говорит, бесы, которые могут залезть тебе в душу, в голову. Потом все поняли, что никаких бесов нет, дьявола нет и бога тоже нет. Потом решили, что бог все-таки есть, а дьявол – это сказки. А может быть, не сказки? Может быть, что-то есть, чего мы просто не понимаем? Обычно мой внутренний голос – умнее меня. А сейчас он как-то резко поглупел, если предлагает мне такое.