– Нет.
– Почему?
– Потому что я хочу опять ходить на танцы. Дорога только трудная. А так у меня время есть. Если платить за молодежную группу не надо.
– Кстати! – Виктор Сергеевич, перекладывавший мамины пирожки из большого пакета в тарелку, замер с пирожком в руке. – Деньги! У тебя ведь наверняка совсем нет денег. Как мы будем это решать? Витя знает, как… У тебя же есть карточка, тебе на нее должны какие-то деньги каждый месяц переводить, правильно?
Я испуганно замерла. Вот это искушение, как сказал бы сейчас отец Андрей. Самое настоящее искушение. Тепло, уютно, сухие носочки, красивый молодой тренер – неженатый, приятный, в которого когда-то я сама была влюблена, еще хочет мне какие-то деньги переводить… За что?
– За что? – так и спросила я.
– Руся… – Виктор Сергеевич опять оставил всю еду и сел на подлокотник моего креслица, обняв меня. Потом сам снял руку. – Нет, что-то я так плохо соображаю… Витя, соберись! – Он подошел к зеркалу, сделал красивое па, обернувшись на одной ноге вокруг себя. – Вот так, Витя, тобой и девушка крутит. Потом встанет и уйдет, а ты останешься тут один, нелюбимый и никому не нужный.
– И позвоните другой, а она сразу прибежит, – досказала я.
– Вроде того… – засмеялся Виктор Сергеевич. – Ладно, давай поедим. А то мой мозг от таких противоречивых сигналов сейчас совсем отключится. То ножки изящные, то профиль, то слова такие прямо…
Что из моих слов его так задело, что он потерял голову, мне было непонятно. Я так думала, что скорей всего это все-таки не слова.
– Знаешь, в тебе есть что-то… Не знаю… Ты ведь и не такая уж безупречная красотка… Вот так посмотришь… Ничего особенного. Ну ноги, ну фигура, ну волосы, ну глаза, ну профиль… А, собственно, что нам еще надо, правда, Витя?
– Вы всегда с собой в зеркале разговариваете? – спросила я.
– А что, странно, да? Нет, чаще с девушками, которые не сидят в этом кресле, как королевы, а бегают, наливают мне чай, кофе, вино… Кстати! Я же обещал… У меня такая наливочка есть… Точнее, это почти лекарство, с черной смородиной… Не пьяное, просто согревающее. И умиротворяющее. – Виктор Сергеевич достал из шкафчика черную толстую бутылку с фиолетовыми готическими буквами и две маленькие стопки. – Тебе же можно спиртное, правда? Мы ничего плохого не делаем? Как-то я не привык, что ты уже взрослая…
– Мне только будет семнадцать весной.
– Да, я помню… Весной… Весенняя девушка Брусникина, которая сводит меня с ума. Меня! – С последним словом Виктор Сергеевич обратился к своему отражению. – Ты понял? Тебя свели с ума, сидят, подобрав свои красивейшие ноги, и смотрят на тебя, как на идиота. А ты прыгаешь, прыгаешь вокруг. Сядь, Витя, и угомонись.