Мы с Любой поспешили к Паше. Я на ходу решила – к Виктору Сергеевичу не стоит идти, и все из-за Паши, от которого пока никак невозможно отвязаться.
– Я знаю, куда мы пойдем, – сказала я. И двое моих друзей послушно и доверчиво потопали за мной.
Очень удачно подошел автобус, нам удалось проехать несколько остановок, потом пришлось сойти и идти дальше до Елены Георгиевны и Петра Львовича пешком.
– Куда мы идем? – спросила Люба.
А Паша даже и не спрашивал. Он все притирался ко мне, стараясь идти так близко, чтобы все время задевать меня то рукой, то ногой.
У меня раздался звук телефона в кармане.
– Брусникина? – И номер, и мужской голос мне был незнаком.
– Да.
– Люба Горячева с тобой?
Я остановилась.
– А кто это говорит?
– Значит, с тобой.
– Я… нет…
– Послушай. Ты же не хочешь проблем? Давай топай к остановке вместе с Горячевой, и чтобы через час вы были в детском доме.
Я нажала отбой.
– Кажется, нас нашли.
– Как? – ахнула Люба.
– Как… Вычислили. Я же приезжала в детдом. А после этого пропала ты. Проще простого. Надо было телефон отключить совсем. Что мне с тобой делать?
– Я не поеду, я не поеду… – завела Люба.
Слез у нее уже не было, но мне и не нужны были ее слезы, чтобы понять, как ей сейчас страшно и плохо. Ее привычный мир рушится во второй раз. Первый раз это произошло три года назад, когда погибли ее родители, второй раз сейчас, когда решили закрыть наш детдом, в котором она худо-бедно прижилась, привыкла, нашла если не новых родственников, то друзей и свое место.
От сознания своей беспомощности, бесполезности, от ощущения, что от меня вообще ничего не зависит, что я не могу помочь не только Любе, а и самой себе, не могу придумать хороший выход, хожу, езжу по городу, в мокрых сапогах, меня уже трясет то ли от холода, то ли от поднимающейся температуры, мне стало как-то совсем не по себе. Еще маленькая Люба, полностью доверяющая мне. Еще и довесок в виде Веселухина…
– Так. – Я огляделась. – Выхода нет. Но мы должны его найти. Не садиться же на землю и не плакать? Послушай… – Я обняла Любу. – Давай, правда, отвезем тебя в детский дом. Я обещаю – я буду копить деньги и приезжать к тебе как можно чаще.
– Это далеко? Далеко? Я так и знала… Это далеко… Ты сказала – нет…
– Автостоп! – радостно воскликнул Паша. – И я… с тобой.
– Ага, непременно. А через девять месяцев я буду по городу с ребенком бегать, искать тебя, чтобы ты фамилию ему дал… – попробовала не очень ловко пошутить я.
Веселухин как-то странно посмотрел на меня, икнул, остановился.
– Это… – сказал он.
– У него Даха беременная… – громким шепотом сообщила мне Люба.