Руки у меня покрылись мурашками, когда я мысленно нарисовала безлюдную пустошь, бледную луну, освещающую их перепуганные лица… Передо мной возник большой комок чего-то коричневого.
— Фасоли на тост? — прозаически спросил Колин.
Почти невозможно сохранять атмосферу зловещего преступления в присутствии фасоли и тостов. Это эффективнее, чем помахать чесноком перед вампиром.
— Если это задумано, чтобы вынудить меня к отъезду, ничего не выйдет. Теперь, когда я своими глазами увидела архив, даже диета из золы не выживет меня отсюда.
Он хмыкнул.
— Ясно. А как насчет призрачной фигуры в белом, нависающей над вашей кроватью?
— Слишком поздно. Вы уже сказали — призраки у вас не водятся.
Колин усмехнулся весьма распутной улыбкой, оказавшей странный эффект на мой желудок… по крайней мере я свидетельствую, что это произошло от его улыбки, а не кулинарных излишеств.
— Кто сказал, что я говорил о привидении?
Не успела я до конца разгадать подтекст данного заявления, как дверь немного приоткрылась и женский голос проворковал:
— Колин… Колин, ты дома?
Колин застыл, как лисица при виде охотников. Поймав мой взгляд, он знаком озабоченно велел мне молчать.
— Колин…
Дверь продолжила свое неумолимое движение внутрь, и в образовавшийся проем свесилась светлая коса, а за ней появилась ее обладательница — высокая девушка в обтягивающих рыжевато-коричневых брюках и облегающем пиджачке. Увидев свою жертву, девушка упруго шагнула в кухню, сапожки на каблучках зацокали по каменным плитам пола, на руке у новоприбывшей покачивался шлем для верховой езды.
— Колин! Я так и думала, что найду тебя здесь. Когда я увидела на подъездной дорожке твою машину… О!
Она заметила меня, сидевшую на другом конце стола. Шлем для верховой езды перестал покачиваться, челюсть отвисла. Данное выражение лица не очень ей шло, вызывая в памяти портреты некоторых Габсбургов, обладавших еще более мощными челюстями. Или Волка из «Красной Шапочки». Зубы у нее были очень большие и очень белые.
— Здравствуйте, — произнесла я в воцарившейся тишине.
Девушка проигнорировала меня, взгляд ее светлых глаз сосредоточился на Колине.
— Я не знала, что ты не один.
— А с чего тебе знать, — вкрадчиво ответил Колин и положил вилку на край тарелки. — Добрый вечер, Джоан.
С закрытым ртом и поджатыми теперь губами женщина производила не такое уж отталкивающее впечатление, поневоле признала я. Может, губы у нее и тонковаты, а нос слегка приплюснут, но сочетание высоких скул, длиннющих ног и выгоревших на солнце светлых волос на фоне идеально загорелой кожи могло бы сделать честь рекламе Ральфа Лорена. Я готова была побиться об заклад — она принадлежит к тем раздражающим меня людям, которые загорают не сгорая.