Маркиза хрипло хохотнула — звук этот напомнил скрежет наждачной бумаги.
— Так вот чем это объясняется! А я-то гадала, что могло заставить тебя, Себастьян, вмешаться в мои дела на столь позднем этапе. Не думала, что это будет связано с чем-то столь, — она с насмешкой посмотрела на грязное лицо и растрепанные волосы Генриетты, — обыкновенным.
Вон смотрел на нее с мрачным удивлением.
— Ты всегда была толстокожей как носорог, не так ли, Тереза?
— Было время, когда ты думал по-другому.
— В то время, — парировал Вон с изящным взмахом носового платка, — я обладал весьма дурным вкусом.
Вокруг рта маркизы проступила белая полоса.
Генриетта чувствовала себя зрителем, опоздавшим на спектакль и начавшим смотреть с третьего акта.
— Прошу простить, что перебиваю, — сказала она с извинительной, как ей казалось, резкостью, — но о чем это вы говорите?
— Разве Тереза, — средний гласный звук, растянутый Воном, прозвучал как оскорбление, — не рассказала вам о своей деятельности в Париже? Марат, Дантон, Робеспьер — это все друзья нашей прекрасной Терезы. Разумеется, это было давно, когда еще модно было напрашиваться на неприятности. Но ты на этом не остановилась, ведь так?
— Ты тоже был с ними знаком.
— Я воспринимал знакомство с ними как развлечение для ума. В отличие от тебя. — Вон задумчиво побарабанил пальцами по эмалированной крышке табакерки. — Должен сказать, ты меня удивила. Я не думал, что твои новые хозяева понравятся тебе больше прежних.
— Ты никогда не понимал, — презрительно сказала маркиза.
— Полагаю, гораздо лучше тебя, — возразил Вон. — Учитывая твою славную новую Республику, крещенную в крови. Стоило это того, Тереза?
— Ты можешь спрашивать?
— Ты можешь ответить?
— Может, прибережете диалог в духе Платона для другой оказии? — возмутился Майлз, шагнув к маркизе. — Уверен, каким бы увлекательным ни был для всех нас небольшой экскурс в ваше прошлое, Вон, лично я почувствую себя лучше, когда наша цветочная подруга благополучно окажется за решеткой в военном министерстве.
— Поддерживаю, — сказала Генриетта, потирая ушибленную руку. В том месте, где в руку ей вонзились ногти маркизы, уже начали проступать следы, дополняя царапину на лбу, ссадины на коленях и другие повреждения. Всех и не перечесть!
Вон выхватил шпагу из ножен.
Майлз присел в защитной позе и оглянулся в поисках какого-нибудь оружия. Увидев на полу некий металлический предмет, он схватил брошенный Генриеттой совок и выставил его на изготовку. Вон не обратил на Майлза внимания. Вместо того чтобы напасть на Генриетту или Майлза, он поднес блестящий кончик шпаги к горлу маркизы и деликатным движением, почти не задев бледную кожу, вытащил наружу сверкающую серебряную цепочку.