Даже больше, чем она его.
Как и в мастерской, их страсть мгновенно вспыхнула. Не обращая никакого внимания на обожженную и забинтованную руку, он уложил Эдит на спину и спустил брюки, готовясь войти в нее. Она открылась ему, и он, наконец, наконец проник в нее – и она почувствовала невероятное удовлетворение.
О, Томас, любовь моя….
Они стали единым целым и наконец-то занялись любовью. И когда блаженство подняло ее к самым звездам, Эдит почувствовала, что все будет хорошо. Они будут жить и любить друг друга.
Подальше от Аллердейл Холла.
#
Утром они проснулись в новой действительности. Поцелуи, любовь, китайский чай и свежий, прямо из печи, хлеб. Солнечный свет придал поселку очаровательный блеск, снег, который все еще продолжал идти, был очень пушистым.
Эдит не слишком устала от поездки домой – всю дорогу они с Томасом говорили не останавливаясь. Теперь они были по-настоящему едины, все барьеры исчезли, и все теперь будет по-другому. Они переедут и будут путешествовать.
Помогая ей вылезти из повозки, Томас поцеловал ее, пытаясь запомнить такой, какой она была в этот момент, и неохотно присоединился к Финлэю, который занимался ящиками.
Проскользнув в дом, Эдит подняла голову и увидела, как сквозь пролом в крыше вниз падают сверкающие снежинки, мягкие, как пух. Она сняла свою шляпку.
– Люсиль! – позвала она свою невестку. – Люсиль!
Ей никто не ответил, но на кухне слышался какой-то шум. Чай с хлебом они ели уже много часов назад, так что какая-нибудь еда совсем не помешала бы. И что-нибудь горячее, чтобы согреться после долгой поездки по холодной сельской местности. Можно даже этот горький чай. Держа в руках несколько пакетов со всякой мелочью, которую она купила – например, теплые перчатки и муфту, – Эдит вошла на кухню и положила их на стол. На плите стояла забытая сковорода. Картофель в ней горел и дымился, и Эдит сняла ее с конфорки.
– Мы вернулись! – крикнула она.
И тогда из дальнего угла кухни, с бледным и измученным лицом появилась Люсиль. Под глазами у нее были черные круги.
– Где вы были? – спросила она напряженным голосом. Двигалась она как одна из механических игрушек Томаса, будто заведенная до предела.
– Дорогу засыпало снегом, – ответил Эдит. – И мы….
– Вы не вернулись ночью! – воскликнула Люсиль и, схватив сковородку, грохнула ее на рабочий стол.
– Я… мы… – с трудом произнесла испуганная Эдит.
– Вы должны были вернуться вчера, – настаивала Люсиль.
– Мы провели ночь на почтовой станции, – пояснила Эдит.
Заморгав, Люсиль уставилась на нее. Потом она стала раскладывать еду, которая была совершенно непригодна в пищу, по тарелкам.