Она готова была тут же броситься на шею Мажарову и расцеловать его. Искушение было настолько сильным, что, взглянув в лицо ничего не подозревавшего лейтенанта, забыв даже поблагодарить его, она кинулась прочь, вверх по скользкой от хвойной осыпи тропинке. Ей хотелось смеяться, и плакать, и петь, и бежать, бежать безоглядно, не обращая внимания на хлещущие по рукам ветки.
Деревья и кусты были унизаны крупными каплями, в каждой капельке горело и дрожало солнце, срываясь, они обрызгивали ее сверху, и Ксюша, хохоча, ловила их ладонями и ртом. Высоко в зеленых кронах гомонили и высвистывали птицы, косые потоки света рассекали лес и то обласкивали Ксюшу теплом, то одевали в пеструю веселую кутерьму теней. На взгорье она остановилась, нетерпеливо поджидая Мажарова, и, когда он поднялся, шагнула к нему навстречу, стремительно и легко.
— Ну что вы? — переведя дыхание, спросил он.
Влажный свет струился из его широко открытых темных глаз, полных доверчивого ожидания.
«Я, наверное… наверное, люблю тебя!» — хотела крикнуть Ксюша, но только молча улыбнулась, с нежностью глядя в разгоряченное потное лицо, ставшее вдруг дорогим и близким.
— Я хотела сказать… Если вы, конечно, пе против… Давай будем на «ты», и зови меня Ксюшей, ладно?
Мажаров, нелжиданно посерьезнев, с минуту молча смотрел на него.
— Хорошо, — согласился он, точно ему стоило труда убедить себя в этом.
Он протянул ей руку, сцепил в замок свои пальцы с ее пальцами, и они медленно стали подниматься пологим травянистым склоном.
Через неделю, когда Ксюша явилась домой в Черемшанку, отец встретил ее у порога, загадочно усмехаясь.
— Как-то неладно получается, — подмигивая жене, проговорил он. — В деревне уже все давно просватали тебя, говорят, что свадьбу твою скоро играть будут, а мы с матерью ни сном ни духом не ведаем!..
Ксюша почувствовала, что щеки ее занялись жаром.
— Хоть бы показала нам жениха своего, а? Какой он из себя? Бравый или морда как решето?
— Я не знаю, тятя, о ком вы. Мне никто руку и сердце не предлагал.
Меньше всего Ксюше хотелось сейчас шутить над тем, чем она жила и дышала все последние дни.
— Совсем похожа на мать! — не унимался Корней. — Когда я каждый вечер чуть ноги не отмораживал в сапогах, пока стоял у ворот, она тоже считала, что за ней никто не ухаживает.
— Кто ж тебе виноват! — посмеиваясь, ответила мать и, потянув дочь за руку, усадила рядом с собой. — Намучилась я с твоим отцом!.. Собираешься на свиданку, думаешь — ну уж сегодня-то обязательно в любви признается, а ои о чем угодно языком мелет, а о самом главном ни слова!