— Ладно, — сдался. — Покажу тебе, но только раз, поняла?
— Ладно.
Улыбка на её лице сразу же расцвела, а в глазах появились солнечные блики. Чумовые глазищи, самые потрясающие в мире. Он тогда практически убежал из квартиры, ища спасение на улице и в винно-водочном отделе ближайшего магазина. Дурень.
— Чем ты занимаешься? — она читала книгу или делала вид, что читала.
— Разным. В основном, покупаю дешевле, продаю подороже.
— А что именно?
— Не твоё дело.
— Моё. Мы же вместе.
— Мы — случайность, и у всего есть срок давности.
— Разве может быть давность у настоящего?
— Глупая ты ещё, не понимаешь.
Он тогда подумал, что Ая спрашивает про время. Глупой была не она.
*****
Сейчас Костя смотрел на её руки с чётким осознанием своей самой большой ошибки. Огромной пропасти, над которой он болтался без страховки несколько лет. Болтался в бесполезных попытках зацепиться, ухватиться за край, почувствовать под собой твердую землю. Оказаться в безопасности.
Он уронил голову на стол, прижавшись щекой к холодной столешнице, и заглянул Ае в лицо. Раньше её глаза не могли скрыть ни единой мысли. Она ещё не сказала ни слова, а он уже знал, какими они будут, эти слова. Раньше её глаза напоминали чистые, прозрачные озёра, а теперь… словно два омута были, скрывая за тёмной синевой всё, о чем она думала, что чувствовала. Каждую мысль хранила в тайне, каждое желание. Разве что иногда, в самой глубине, показывался огонек, намекая о своей возможной силе. Будто на дне морском Нептун костёр разжигал, раскаляя трезубец, чтобы, всплыв на поверхность, поразить им Костю. Три точки: голова, сердце, пах. Три, обжигающих до смерти, проникания в тело. Хватило бы и одного, если честно. Хватило бы и одного.
Не выдержал — положил ладонь на тонкое запястье, останавливая процесс.
— Почему ты уехала?
Взгляд опустил, смотрел на свою руку, крепко держащую её. На этом вопросе её рука дёрнулась.
— Отпусти, теряем время.
— Не страшно.
— Тебе — возможно, а тесту надо ещё постоять минут тридцать.
— Постоит, никуда не денется.
— Я хотела сегодня пораньше лечь спать, твои пельмени в мой план не входили.
— А я? Я входил?
При этом вопросе его всего окатило горячей волной, и в брюках сразу же стало тесно. Костя поднялся со стула, не выпуская её руки, потянул за неё, разворачивая Аю лицом к себе.
— Отпусти.
Она смотрела спокойно, устало даже. На голову повязала платок перед готовкой, став удивительно родной. До боли знакомой.
— Нет. Так почему?
— Захотела и уехала, что в этом такого?
— Ты знала, что я здесь?
Она уставилась на него, как на придурка, которым он себя и почувствовал, спросив это.