Но Шиада не унималась:
– Если, владычица, ты говоришь, что мне нельзя покидать остров, я имею право знать почему.
– Имеешь, дитя, и узнаешь однажды. Но не сейчас.
Сидя в кресле возле окна, Нелла наблюдала за жрицами в трудах.
– Именно сейчас.
– Шиада…
– Моя мать, – жрица повысила голос, – умирает! И если мне запрещено проститься с нею, я имею право сейчас знать причины!
– Умерь пыл, жрица, – посмотрела Нелла на племянницу. – Пусть ты мне родня и наследница, но ты говоришь с храмовницей, не забывай!
Решимость Шиады на мгновение дрогнула: и впрямь, что это с ней – еще полчаса назад даже помыслить о том, чтобы дерзить или перечить храмовнице, казалось невозможным. Будь она тебе хоть трижды теткой!
Шиада тряхнула головой, прогоняя сомнение.
– Я не смею такое забыть, госпожа. Но неужели в твоем сердце не осталось сострадания и любви к родной сестре?!
– Мэррит всегда была дорога мне, если ты об этом. – Храмовница говорила сдержанно, как о делах.
– И поэтому ты лишаешь ее утешения перед смертью увидеть дочь?
– Ее или тебя? – Нелла бросила на Шиаду удивительно пронзительный взгляд. Шиада больше не знала людей, которые бы умели смотреть так.
Воспользовавшись замешательством племянницы, храмовница отвернулась обратно к окну и продолжила:
– Ты не можешь ехать в Этан, и этим все сказано. Я не должна называть тебе никаких причин, ни сейчас, ни, если подумать, даже потом. Я Голос и Длань Богини, и ты давала обет слушаться меня, как Ее.
– Обет?..
«Обет, – подумала Первая среди жриц. – И только когда речь заходит о нашей собственной крови, проверяется, насколько мы верны и преданы Той, чьи замыслы нам недоступны».
– Почему?! – взмолилась девушка. В голосе засквозило отчаяние. – Просто скажи мне – почему, госпожа! – Она подлетела к храмовнице, упала на колени перед креслом, взяла госпожу за руки и потрясла их, в надежде заставить Неллу посмотреть на себя. – Я всегда поступала, как ты велела. Ты говорила встречать гостей – я встречала, говорила голодать – я голодала; требовала пить яд – я пила; отсылала меня на север и на восток – и я ехала, несмотря на страх! Я всегда безоговорочно верила тебе, беспрекословно, без вопросов выполняла твою волю, ибо знала, что твоя воля – продолжение Ее Всемогущей воли! Но сейчас речь идет о моей матери! Матери, которая родила меня на свет!
– Единая – вот твоя исти…
– Вы приучили меня видеть в Единой единственную мать, но это не Она терпела моего отца, не она носила под сердцем и производила на свет! Я не могу сидеть здесь, отказывая себе и ей в последней встрече и прощании, не зная, во имя чего! Если ты вершишь промысел Богини, запрещая мне отъезд, я хочу знать его тоже. В конце концов, когда-нибудь и я буду его вершить, я могу знать.