Бану сделала еще шаг, глядя на молодого мужчину в упор. Юдейру показалось, что кто-то прибил его ступни к полу здоровенными гвоздями. Достаточно приблизившись, Бану на грани удивления и бешенства процедила сквозь зубы:
– Ты осуждаешь мои действия? – спрашивала, следя за лицом оруженосца, не веря себе и ему. Он-то? Осуждает? – Человек, который клялся поставить на службу мне свою преданность?
Юдейр сглотнул.
– Которому я доверилась больше, чем всей остальной армии?
Юдейр напрягся еще сильнее. Надо поскорее извиниться.
– ТЫ В СВОЕМ УМЕ?!
Оруженосец подпрыгнул.
– Я всего лишь хотел ска…
От звонкого удара – то ли пощечины, то ли толчка, взятого с громадным замахом, – Юдейр, качнувшись, отступил, ловя равновесие, скрючившись. Надо же, какая у нее тяжелая рука.
– НА КОЛЕНИ, НЕДОМЕРОК! – Бану сверкнула глазами.
Перепуганный Юдейр дрогнул, замешкался, потом спешно повалился на пол со словами:
– Слушаюсь, госпожа! Умоляю, простите меня!
Бану встала вплотную.
– Еще одна подобная выходка, – ядовито прошипела она, – и я заживо скормлю тебя собакам.
Юдейр даже не моргал, следя за сулящей погибель маленькой таншей, которая сейчас выглядела грозной и могущественной, как никогда.
– П-п-понял, – заикаясь, ответил он, ожидая чего-то еще. Пощечины, может быть, или удара тыльной стороной ладони. Или даже пинка.
Ждал и не шевелился. Это взбесило Бансабиру еще сильнее.
– Вон пошел! – скомандовала женщина. Юдейр подскочил как ужаленный и, поклонившись, трусцой выскочил из покоя. «Я тоже хороша, – подумала танша, глядя на закрывшуюся дверь. – Нечего было сюсюкать с ним! Надо быть терпеливее, его еще учить и учить. До сих пор ни к чему не готов. Как был дите, так и остался! Только нахальнее стал раз в сто».
Перед сном оставались еще дела, к которым Бану добавила обход случайным образом выбранных подразделений. Случайно выбранным не повезло огрести по паре приказов: со следующего дня начать тренироваться на два часа больше, немедля заступить на дежурства на новые посты и тому подобное. Настолько мрачной Бану в лагере еще никто не видел. И, судя по отсутствию семенящего рядом Юдейра, оруженосец здорово облажался.
Юдейр не спал до рассвета. Сначала еще силился уснуть, потом плюнул – встал с постели и сел у окна каморки, которую они делили с Раду. Впервые он порадовался, что его отношения с главным телохранителем танши настолько скверные, – совершенно точно Раду не станет ни о чем спрашивать. Да и о чем бы он спросил: почему танша, которой обычно одинаково безразличны невкусный обед, угрозы богов и выжженные земли вокруг ее войска, такая злобная? В конце концов, он, Юдейр, не служанка, чтобы секретничать или сплетничать о госпоже… Он… он…