– Так и сейчас не обвиняют, – пояснил капитан. – Но вы же не хотите, чтобы потом ходили слухи, что вы лично вынесли улики из дома?
– Какие улики, капитан? – устало спросила фьордина Берлисенсис. – Бруно, успокойся, иди уже. И захвати мне сердечные капли, что в тумбочке около кровати в верхнем ящике. Чувствую, они мне понадобятся.
– И Сыск с ними в сговоре, – зло пробурчала под нос фьордина Нильте, но так, чтобы это не донеслось до ушей ни капитана, ни фьордины Берлисенсис. – Кто бы мог подумать…
А вот фьорд Арройо услышал, он насмешливо посмотрел на не желающую никак успокоиться даму и подошел поближе к своей нанимательнице. Той, которая платила ему деньги как частному детективу. Она выглядела на редкость усталой, теперь ее возраст просто-таки выдавала каждая черточка лица и каждое неуверенное движение. Сказывалось напряжение последних событий. Даже трость теперь выглядела как предмет совершенно необходимый, хотя и была уже недостаточно элегантна. Ее внешний вид очень портила выемка, где раньше были часы.
– Фьордина Берлисенсис, я могу для вас что-нибудь сделать? – спросил лжедворецкий.
– Спасибо, фьорд Арройо, пожалуй, нет, – отказалась она. – Вы пока разлейте чай, что ли, раз уж принесли…
Но детектив, ловко притворявшийся у нас дворецким, не успел этим заняться, так как вернулся капитан Суарес и сразу развил бурную деятельность.
– Чай они сами разольют, – заявил он, – руки у всех на месте, как я погляжу. А фьорд Арройо мне сейчас расскажет, что же он искал в комнате Тересы Венегас и нашел ли. Будете первым. Фьордина Венегас, мы займем вашу библиотеку? Остальных мы тоже допросим…
Мама безучастно кивнула. Она больше не плакала и смотрела совершенно сухими покрасневшими глазами в одну точку. Просто удивительно, что слова капитана Суареса были услышаны, и не просто услышаны, а поняты. Хотя вполне может быть, кивнула она, даже не осознавая, что дает ему свое разрешение, а просто чтобы ее больше ни о чем не спрашивали.
После того как гостиную покинули сразу трое, напряжение в ней спало. Но ненамного. Фьордина Нильте поджимала губы и бросала неприязненные взгляды на фьордину Берлисенсис. Радовало, что она молчала и не бросалась своими злыми обвинениями, не найдя в прошлый раз ни у кого поддержки. Чай я разливала сама. Подавая чашку Андресу, на него не смотрела – слишком неприятным для меня оказалось, что он уже успел побывать в комнате Тересы. А ведь я ему верила. Оказывается, зря. Я хотела от него тут же отойти, но он не дал, взял меня за руку и тихо сказал:
– Патрисия, нам надо поговорить.