Лидия посмотрела, как Дин затушил сигарету о кирпичную стену и выкинул окурок в стоящую рядом урну.
– Очень интересно, – сказал Дин, засунув руки в карманы и откинувшись на стуле. – Потому что все это вызывает у меня совершенно противоположные чувства. Я слишком долго находился в свободном полете. – Дин хмыкнул. – Когда я познакомился с вами, такими умными и… как это называется? – такими целеустремленными… это заставило меня задуматься, чем еще я мог бы заняться. Никто не давал мне понять, что я должен что-то делать со своей жизнью. Все позволяли мне думать, что это нормально – просто плыть по течению. Единственным человеком, который считал, что я могу стать чем-то большим, была Скай…
– Кто это?
Дин поморщился и заерзал на стуле.
– Она была моей подругой, матерью моего ребенка. Она умерла…
Робин слегка отпрянула от брата:
– О нет, Дин. Мне так жаль.
– Ну да, но такова жизнь, верно? Хотелось бы мне, чтобы этого не было. Это было худшее, что случилось в моей жизни. Но что случилось, того не вернешь, и теперь я должен жить с этим, понимаешь? Думаю, что я могу стать таким человеком, каким она хотела меня видеть. Оторвать свою тощую задницу от стула и чем-то заняться. Сделать что-нибудь полезное. То есть… – Он улыбнулся. – Я так понимаю, что это должно сидеть где-то глубоко во мне. В моих генах. В конце концов, я происхожу из такой блестящей семьи…
– А как насчет твоего ребенка? – спросила Робин. – Расскажи о ребенке.
– Маленькая девочка, – ответил он. – Айседора или Айс, если короче. Ей почти четыре месяца.
– Ого! – Робин восторженно распахнула глаза. – Младенец. У тебя есть младенец. А это значит… это значит, что я тетя!
– Да, – улыбнулся Дин. – Это верно, вы обе тети.
– О господи. – Робин со смехом повернулась к Лидии: – Ты это слышала? У нас с тобой есть племянница! Мы стали тетушками! Это самая клевая вещь, какую можно представить! – Робин снова повернулась к Дину: – У тебя есть ее изображение? Ее фотография?
– Так получилось… – он улыбнулся и пошарил в кармане куртки, – что я прихватил одну с собой. Мама дала ее мне перед уходом. Вот она.
Дин щелкнул зажигалкой и осветил фотографию. Лидия наклонилась поближе, почти касаясь головой головы Робин. Раньше она никогда не видела фотографий младенцев. И вот она: крошечный, наполовину оформившийся человечек с широкими глазами, пухлым ртом и густыми темными волосами.
– О да, – сказала Робин, придерживая уголок фотографии большим и указательным пальцами. – О да, она в самом деле одна из нас. Никаких сомнений, она одна из нас…
Какое-то время они сидели так: три темноволосые головы, склоненные вокруг мягкого пламени зажигалки, с нежностью и благоговением глядящие на это доказательство силы их родства. Этот ребенок в гораздо большей степени, чем человек, постепенно угасавший в хосписе, был связующим звеном между ними. Лидия смотрела в темные глаза девочки и чувствовала, как ее собственные глаза наполняются слезами. Она вдруг поняла, зачем нужны дети. Раньше она не понимала, какую роль ребенок может играть в ее жизни. Но теперь она знала.