— Еще и за одну парту пытались посадить, — хмыкнул Мишка, подтверждая рассказ.
— Мы еще сначала не поняли, почему ты от него отсел, а в средней школе вообще в первый день его вместе с партой в окно выкинул, — хмыкнул Исаев, припоминая. — Благо, первый этаж был. Потом разобрались.
— У-у-у, какой ты злой, — скривилась рыжая в сторону ухмыляющегося клубного директора. Затем покосилась на Демьяна, Богдана, многозначительную зверскую рожу Харлея и, почесав в затылке, резюмировала. — Теперь понимаю, почему бедный Стасик не выдержал и, едва окончив школу, в Америку учиться слинял. С вами ни один нормальный человек не выдержит, куда там до хрупкой душевной организации трагично влюбленного Стасика!
— Рыж, не напоминай, — поморщился Алехин и пояснил. — Бабки же не угомонились и еще до окончания школы нам в одном доме хаты приобрели. Я от соседства с этим пид'м чуть не взвыл!
— О покойниках либо хорошо, либо ничего, — укоризненно покачала головой Солнцева. — Лександрыч, осади коней, Стасика уже как два года в живых нет.
— Эх, Миха, — горестно вздохнул Харлей. — Ни стыда у тебя, дружище, не совести!
— Да я-то тут причем? — изумился парень. — Я к его суициду никакого отношения не имею!
— Ну, вообще да, — кашлянула рыжая, привлекая к себе внимание. — Тут Лександрыч, как ни странно, чист перед законом. Ну, и раз пошла такая пьянка… Тут наступает момент для грустного финала нашей сказочки. В общем, бабушка Стасика, она же Евдокия Захаровна, в смерть внука не поверила от слова совсем. Не знаю, толь мозги у нее съехали, то ли еще что… Но квартиру его она тронуть не позволила. Долго искала, кого туда заселить, чтобы за цветочками и рыбками присмотрели до возвращения любимого внучка, а тут мы с Махасем как раз впухли на тему «я типа невеста, он типа жених». Ну, бабульки тряхнули стариной, скооперировались, и в итоге мы с Лександрычем второй год буйно соседствуем. Правда, радость ты моя сонная?
— В кой-то веки истину глаголешь, — добродушно буркнул парень, вращая между пальцев зажигалку.
— Так, вот не надо тут из меня брехло неправдивое делать! — фыркнула Солнцева, поднимаясь. С трудом выдернула куртку из-за спину ухмыляющегося Исаева и, пнув Верещагина по выставленным ногам, принялась пробираться вдоль стола. — Вот ни одного левого слова ни сказала!
— Да ладно, верим, — добродушно отозвался Харлей, разваливаясь в своем углу. И, замерев, неожиданно грозно вопросил. — Зайчучонок мой, а ты куда лыжи навострила?
— Как куда? — удивленно воззрилась на него университетская оторва, накидывая кожанку. — Домой, австралопитек ты мой замшелый. Я не ты, в меня содержимое бара за одну ночь не влезет!