— Она с утра наготовила всего, пирогов напекла… Я спал, а она управлялась спозаранку, словно знала и торопилась дела доделать.
— Она и знала. — Вика вздохнула. — Зимой мне говорила, что летом умрет — вот по ее и вышло.
Назаров поставил на стол тарелки, достал чугунок с картошкой и мясом, свежие помидоры.
— Там компот в холодильнике, тебе налить?
Он вспомнил Викину манеру запивать еду — всю без исключения, словно она ничего не могла проглотить, не запивая, а может, так оно и было.
Они молча ели картошку с мясом, приготовленную бабушкой Варварой, и оба понимали, что это уже последнее, что она оставила им — поздний ужин, перемытые ею чашки, румяные пирожки с малиной, и больше не будет она готовить на этой кухне, и ее загорелые сноровистые руки, натруженные за долгие годы забот и работы, нашли покой. Вечный покой, и осознать это они пока не могут.
Вика пила компот, отвернувшись к окну. Она уже привыкла терять: людей, которых любит, свою жизнь, ощущение счастья, но бабка Варвара оставалась — это была ее связь с прошлым, словно последнее прибежище, последний камень фундамента дома, который едва держался, и теперь ее не стало и дом рухнул.
— Она свой цветастый сундук тебе оставила. — Назаров опустил взгляд, чтоб не видеть Вику и не показать ей подступивших слез. — Давай сейчас погрузим на тележку и отвезем к тебе, пока темно. Потому что завтра, боюсь, не до этого будет, а потом…
— Ладно.
Вошли в дом, где плыл запах ладана и звучал монотонный голос священника, а от свечей шло душное тепло, и прикрыли дверь в гостиную. Назаров кивнул Вике, они прошли в бабушкину спальню, вместе взялись за ручки сундука и приподняли его.
— Тяжелый, черт…
— Жень, может, там есть что-то, нужное тебе?
В этом была вся Вика — прежняя Вика, щепетильная и честная даже в мелочах.
— Что бы там ни было, она приказала все отдать тебе, не глядя. Вот ключ, тоже тебе передать велела. Давай, помоги мне, чего стоишь?
Вика взялась за ручку, и они выволокли громоздкий сундук на улицу, погрузили на тележку, и Назаров покатил ее в сторону калитки, ведущей к огороду. Там всегда была протоптана дорожка, через которую можно было пройти из одного двора в другой, на соседней улице.
— Вика, придерживай его, что ли — ну как сверзится…
Вика и так придерживала, и они повезли тележку по узкой тропинке, цепляясь за стебли и листья кукурузы, подсолнухи, за ботву картошки… И над всем этим господствовала огромная луна, выкатившаяся из-за ряда тополей, стройными свечами вонзающихся в почти уже ночное небо.
Вика открыла дом, и они втащили сундук на веранду.