. Их привел шмальцовник, прямо из поезда. Мать выглядела – не подкопаешься, и документы у нее были в порядке: Эмилия Островская, родная сестра Марии Островской, римско-католического вероисповедания, – но молиться она не умела.
– А ты? – улыбнулся девочке полицейский. – Скажешь нам “Ангел Господень”?
Конечно, она сказала. Она ведь была понятливая, эта девочка с грустными глазами.
– Ангел Господень возвестил Марии, и она зачала от Духа Святого. Радуйся, Мария, благодати полная…
– Ну что с вами делать? – вздохнул полицейский. Он был небритый, в заляпанных грязью высоких сапогах, через каждые два слова зевал – видно, дежурил со вчерашнего вечера. – Одна похожа на еврейку, но умеет молиться, вторая не похожа, а не умеет… Знаете, что? Решайте сами, кто тут еврейка, кто полька. Полька уйдет, еврейка останется. Подумайте, завтра дадите ответ.
Ночь они провели в камере, на табуретках, при тусклом свете голой электрической лампочки. Совещались.
– Ты иди, – говорила мать, – я уже пожила…
– Нет, ты иди! – говорила девочка. – Меня поймают, а тебе надо спасать бабушку…
– Ты разбираешься в людях, справишься, – говорила мать.
И вправду. Две вещи девочка делала безукоризненно: распознавала порядочных людей и заправляла свекольник.
– Я знаю, что мы сделаем, – сказала девочка. – Останемся обе. Здорово я придумала?!
Утром полицейский привел Марию Островскую – ту самую, которая искала три тысячи для Руты Мушкатблат.
– Моя сестра – еврейка?! – с возмущением кричала она. – Эмилька, ты где? Уж я с этими господами поговорю!
Из участка они вышли втроем. Мать считала, что полицейский поверил крикам Марии. Мария верила, что у полицейского есть совесть. Только девочка знала правду: молитву “Ангел Господень” услышала Та, кому она была адресована.
10.
Ты никогда не спрашивал, где бабушка живет, куда идет и откуда берутся деньги для твоих хозяек.
Ты не спрашивал про мать – знал уже, что она не придет тебя навестить.
Ты не спрашивал про дядю Игнация, про дядю Тадеуша и двоюродного брата Ясека… – вот и бабушка о них не говорила.
Она не говорила бы, даже если б ты спрашивал.
Не потому, что считала тебя ребенком. Она знала, что ты достаточно взрослый для того, чтобы понимать.
Она ничего не рассказывала, потому что не имела права расходовать энергию.
Она спасала тебя.
Это требовало огромной затраты сил.
Ты сам знаешь, сколько сил уходит на то, чтобы выжить. Нельзя их растрачивать на слова, на плач, на грусть…
Давай-ка я тебе расскажу про Игнация, бабушкиного сына.
Он был гордостью Целины С.
Высокий, с черными как смоль волосами (“рослый красивый еврей”, писал о нем его друг в послевоенных воспоминаниях), химик, женился на Ирене, зеленоглазой блондинке с семитским носом.